– Что?! Ты уймешься или нет? Сначала подписываешь меня на сволочную работу – извольте обучить высокородного кретина азбучным истинам! А теперь еще выбираешь мне стрижку? С меня хватит! Стригусь, как мне нравится, поняла?

На этой звенящей ноте Уилт хлопнул дверью и, оседлав велосипед, опять покатил в парикмахерскую.

– Говорит, слишком много оставили, – объяснил он свое появление. – На висках и затылке сделайте покороче.

– Жена? – сочувственно спросил парикмахер.

Уилт кивнул.

– Хорошо еще, не требует «матросский ежик», – вздохнул мастер.

– Сказала, я не должен выглядеть футболистом, – поежился Уилт. – И все ради встречи с какой-то дамой. Словно иду на прием к королеве.

– С Бобом Гелдофом[4] вас определенно не спутают.

– Уже слава богу.

– С клиентами вроде него мое ремесло накрылось бы, – усмехнулся парикмахер, машинкой прореживая Уилтовы виски. – Хватит или ей будет мало?

– Ей всегда мало, однако на этом остановимся.

Обмахнув состриженные волоски, мастер развязал простыню. Генри выбрался из кресла и критически изучил себя в зеркале.

Тут в дверях возникла Ева. Уилт плюхнулся обратно в кресло, парикмахер молниеносно обмотал его простыней и стал обрабатывать затылок, стараясь не встретиться взглядом с клиентом или мегерой, застывшей на входе.

Ева осталась довольна, лишь когда муж достиг максимального сходства с остриженным на лето бараном. С велосипедом в поводу Уилт угрюмо тащился за сияющей супругой и дома тотчас залег на диван, не дожидаясь какого-нибудь нового ущерба своей персоне.

Утром Ева, стараясь сгладить вчерашний конфликт и заодно перед важной встречей привести супруга в доброе расположение духа, подала ему завтрак в постель. Возможно, план этот увенчался бы успехом, если б она не спрятала всю Уилтову одежду, кроме злосчастного костюма. В гостиную Генри сошел в весьма скверном настроении.

– Выглядишь замечательно! – воскликнула Ева.

– Ну смотри, дура ты набитая, если при виде меня эта баба завизжит и кинется бежать, – пробурчал Уилт. – Во сколько встреча с их благородием?

Из тактических соображений Ева не расслышала оскорбление.

– Вполне успеем выпить по чашке чая в кафе, – взглянув на часы, сказала она. – Раньше половины первого нас не ждут.

По настоянию Евы на рандеву поехали не в машине, а на велосипедах. Полчаса провели в кафе, затем направились в отель. В дурацком костюме Уилт себя чувствовал записным шутом.

– Леди Кларисса в фойе, – известил администратор.

С мужнина лацкана Ева смахнула невидимую соринку:

– Если спросит, что тебе заказать, скажешь – херес.

– Я не люблю херес! – вспылил Уилт. – Что она-то пьет?

– Нечто под названием сухой мартини.

– Вот его и закажу. Он придаст необходимую уверенность человеку, которого обкорнали под ноль и вырядили фарцовщиком.

– Хорошо, пей мартини, но только один бокал. Коктейль очень крепкий, в нем много джина. Еще не хватало, чтоб ты надрался. И разговаривай культурно!

Уилт мрачно проследовал в фойе, где его ждал сюрприз: вместо чопорной старухи он увидел отменно одетую и весьма привлекательную даму, которая явно была подшофе, хотя держалась великолепно.

– О, дорогуша миссис Уилт! – приветствовала она Еву. – А вы, наверное, ее мозговитый муж Генри? Ах, дорогой мой, какой у вас веселенький костюмчик!

Дама ободряюще улыбнулась, а Уилт, к своему немалому удивлению, услышал собственные заверения в том, что польщен этой встречей.

– Знаю, миссис Уилт пьет херес, а вы... – Леди Кларисса оставила вопрос открытым.

Уилт ни секунды не колебался.

– Пожалуй, надо вас поддержать. Вроде как сухой мартини? – промурлыкал он, кивнув на фужер.