– Доктор, это поразительно! – он улыбнулся мне как давнему и давно не встречавшемуся другу. – Ваш слуга плавал на канонерках, для которых я разрабатывал систему поршней. Он очень высоко отзывается о лодках. Говорит, что их скорость не раз спасала ему жизнь.

Несколько уязвленный отвлекшимся от меня вниманием, я сообщил ему о великолепном самочувствии супруги, попросил дать ей час на отдых, передал Каброссу саквояж и мы покинули дом инженера.

– Лодки действительно были так хороши? – не удержался я, когда мы выехали за ворота.

– Хуже некуда. – Кабросс хрипло рассмеялся. – У проклятых тварей дважды ломались новые гребные валы прямо во время боя. Но действительно быстрые.

Рассмеявшись, я взмахнул руками в восторженном жесте.

Через пару дней после того я был потревожен посреди дня неожиданным вторжением. Как и в любой день, когда мне не требовалось ехать к пациентке и я мог посвятить время домашней работе, после завтрака я закрылся в кабинете, где привел в порядок некоторые бумаги, составил подробные заметки, уделил немного времени своей научной работе и даже набросал план главы для грядущих мемуаров. Ближе к полудню я уже чувствовал себя уставшим и, согласно собственному обычаю, задремал прямо в кресле, свесив с подлокотников руки, находя умиротворение в едва слышном уличном шуме, прерываемом лишь похотливыми птичьими трелями да воинственными кошачьими воплями.

Грохот телефонного звонка воткнулся в мой сон гневливым клыком. Приоткрыв глаза, я с сомнением смотрел на аппарат, не желая отвечать. Единственной причиной мог быть срочный и неотложный вызов, которого мне хотелось меньше всего. Только мысль о белостенном домике на далеком острове помогла мне преодолеть слабость.

Посетитель представился Иоганном Солмом, химиком со все тех же Аламарских верфей компании «Сторг-Ритген», на которых работал и инженер Аккоре. Именно от его жены я и заполучил своего нового клиента. Подобная ситуация всегда казалась мне удивительной. Практика, подобная моей, имела, к счастью, не меньшее распространение, чем стоматология. Оказавшись в новом городе, я всегда тратил значительную сумму на рекламу, сообщая о своем прибытии и нисколько не опасаясь при этом конкуренции. Опыт убеждал меня в наличии огромного количества факторов, по которым женщины выбирали того или иного волаптолога. Имели значение как профессиональные способность доктора, так и его внешность и даже манера речи, поэтому я всегда пребывал в уверенности, что смогу набрать достаточно количество клиенток для спокойного существования и никогда не обманывался в тех ожиданиях. И все же раз в месяц я повторял объявление во всех местных газетах. Несмотря на это, иногда ко мне приходили клиенты, узнавшие обо мне случайно после нескольких лет моей практики в городе.

Так случилось и с господином Солмом, двадцати пяти лет от роду, высоким и плечистым молодым мужчиной, гладко брившим узкое бледное лицо и коротко стригшим светлые волосы. В ладони его могли бы поместиться две моих, рукопожатие причинило мне боль, а каждый его шаг отзывался неслыханной ранее громкости стоном паркета. Намного проще мог я представить его стоящим на верфи с молотом или клепальной машиной в руках, чем склонившимся над колбами и ретортами в лаборатории, но речь его отличалась учтивой точностью и мягким произношением длинных и сложных в построении фраз, столь приятным для меня, привыкшего к подобному за время учения.

Устроившись в предложенном кресле, пригубив холодное вино, он проследил за вышедшим из кабинета Каброссом, прислушался к его удаляющимся шагам и только тогда обратил ко мне испуганный и умоляющий взор карих глаз, слишком маленьких для огромных над ними густых бровей.