Хотя с другой стороны – каким бы у неё ни было бурным воображением с бесконтрольными фантазиями, в реальности всегда и всё оказывалось не тем, чем ожидалось. Да и сам Мэл мог и не ответить. Или она могла изменить содержание сообщения, например, полностью затерев последнее к Одонэллу обращение. Или вовсе ничего ему не отсылать. В общем, продолжать изводиться от всех этих мыслей в ближайшее время от нескольких минут, до нескольких дней.

Но, если вдруг он всё же ей и ответит – то и здесь её ожидало не так уж и много вариантов из предполагаемых развитий событий.

Так, отсылать или не отсылать? И почему никогда не бывает оптимальных и самых простых решений? Почему всё должно быть настолько сложно и только сложно?

Эллин так ничего и не затёрла, но и не нажала на клавишу ввода, чтобы отослать сообщение выбранному пользователю. Она вдруг сменила сидячее положение, уложив ноут на край кровати, а сама растянулась рядом по центру, повернувшись на бок и подперев голову левой рукой. Правой она то и дело водила кончиками пальцев по тачпаду и гипнотизировала заглавную страницу аккаунта, которую украшала одна из сотен тысяч фоток Одонэлла, и которые он постоянно менял в своём профиле, как те изношенные носки (со слов матери Эллин), то ли по смене настроения, то ли ещё не пойми по какой причине. Но, как правило, это были его личные фотки. Иные картинки или даже просто какие-нибудь вызывающие надписи вместо аватарки он использовал в крайне редких случаях и то ненадолго, довольно быстро их впоследствии заменяя.

А вот чего он вообще никогда не ставил на заглавную – так это совместных снимков со своими пассиями. Даже с Полин, когда встречался с той, подумать страшно, целых восемь лет! Восемь грёбаных лет – невероятно долгих и безумно богатых на конкретные события.

Чего не скажешь о Пол, которая, в отличие от Мелвина, не стеснялась всё эти годы украшать чуть ли не все страницы в соцсетях их самыми лучшими сэлфи и даже их подписывать, под стать некоторым представительницам девочек-инстаграмщиц. Не то, чтобы она прямо так в отрытую хвасталась перед всем миром, но, как говорится, не обходилось и без этого. В любом случае, разница ощущалась существенная.

Правда, и Мэл не особо маскировался. Эти же фотки (причём в куда больших вариациях и ракурсах) он загружал в свои фотоальбомы, и они сохранились практически все до единой без каких-либо изменений до сих пор. Он не стал их ни скрывать, ни удалять, ни делать с ними что-то ещё. Ну, были они у него в профиле, ещё и в открытом доступе, да мало что у него там вообще находилось. За последние два года он накидал туда столько фото и видео-хлама, что, не зная, кто он такой и чем занимается по жизни, можно было запросто и глаза сломать, перебирая с какой-то известной лишь для себя целью весь этот электронно-цифровой мусор.

Хотя, едва ли он мог догадываться о том, что Эллин Элфорд весьма частенько копалась в этом мусоре, особенно когда ждала новой порции подобного фото-барахла – желательно с личным участием самого Мелвина.

Правда, сейчас она и сама не до конца понимала, чего ждала. Для чего каждые десять секунд обновляла его страницу, посматривая на строку его статуса, где обозначалось время его последнего появления в соцсети. И посматривала на сохранённое к нему сообщение, которое… всё-таки отослала, но… Готова была удалить его в любую секунду или вовсе заблокировать Элфорду доступ к своему профилю.

Кажется, прошла целая вечность, а то и целых две в этой отупляющей прострации. За окном заметно стемнело, спальня погрузилась в холодные сумерки, да и в доме стало как-то неестественно тихо. Необъяснимо и будоражаще тихо. Вроде ещё совсем недавно все тут сходили с ума, постоянно нарезая круги из одной точки дома в другую, разговаривая на повышенных тонах или выкрикивая какую-нибудь банальщину, связанную с обратным ходом так и не состоявшегося свадебного торжества. Но Эл было на всё это наплевать. Всем этим «разоружением» теперь занималась их мать, которой, судя по всему, не терпелось избавиться от большей части понаехавших родственников и близких друзей семьи.