Как утверждалось в моей предыдущей книге «Цепи ритуалов взаимодействия» [Collins 2004], эмоциональная энергия представляет собой переменный результат вообще любых ситуаций взаимодействия, в большинстве из которых насилие отсутствует. ЭЭ варьируется в зависимости от того, в какой степени участников той или иной ситуации захватывают эмоции и телесные ритмы друг друга, а также от того, насколько они включены в общий фокус внимания. Когда все участники ситуации ощущают солидарность и интерсубъективность, возникает позитивный опыт. Такие успешные ритуалы взаимодействия оставляют у людей ощущения силы, уверенности и энтузиазма по отношению ко всему, чем занимается группа, – именно такие ощущения я и называю эмоциональной энергией. И наоборот, если взаимодействие не порождает вовлеченность (entrainment) определенных людей (либо если их подчиняют себе или дискриминируют другие), они теряют ЭЭ и остаются с ощущением подавленности, отсутствия инициативы и отстраненности от того, что волнует группу.

Сложность насильственных взаимодействий заключается в том, что они идут вразрез с нормальными ритуалами взаимодействия. Склонность к вовлечению в ритмы и эмоции друг друга означает, что в ситуациях, когда во взаимодействии преследуются противоположные намерения – такие случаи можно назвать антагонистическим взаимодействием, – люди испытывают всепроникающее ощущение напряженности. Собственно, это я и называю конфронтационной напряженностью, которая при повышенных масштабах интенсивности постепенно переходит в страх. Именно по этой причине осуществлять насилие непросто, его не удается творить просто так. К лицам, хорошо владеющим навыками насилия, относятся люди, которые обнаружили некий способ обходить конфронтационную напряженность/страх, обращая эмоциональную ситуацию на пользу себе и в ущерб противнику.

Именно особенности конкретных ситуаций предопределяют, какие разновидности насилия состоятся или не состоятся, когда и как это произойдет. Это означает, что нечто происходившее в прошлом, до того, как участники конфронтации оказались в этой ситуации, не является ключевым фактором, определяющим, состоится ли между ними схватка, каким образом они будут драться, если ситуация станет развиваться в данном направлении, а по сути, и то, кто будет победителем и какого рода ущерб будет нанесен.

Большинство существующих объяснений насилия относятся к категории объяснений предпосылок (background explanations): в них представлены факторы вне конкретной ситуации, которые приводят к наблюдаемому насилию и вызывают его. Некоторые фоновые условия (background conditions) могут быть необходимыми или по меньшей мере сильно предрасполагающими к насилию, но их, конечно же, недостаточно. Между тем ситуационные условия всегда необходимы, а иногда и достаточны, что придает насилию гораздо более внезапное качество, чем любой другой разновидности человеческого поведения. Как уже отмечалось, такие условия, как воздействие бедности, расовой дискриминации, семейной неустроенности, жестокого обращения и стресса, далеко не всегда предопределяют, состоится насилие или нет. То же самое справедливо и в отношении почтенной психологической гипотезы, согласно которой к агрессии приводит фрустрация, которая может как находиться далеко на заднем плане, так и быть вполне близкой.

Мое всестороннее возражение в адрес этой гипотезы заключается в следующем: подобные объяснения предполагают, что совершить насилие легко, как только для этого имеется мотивация. Микроситуационные свидетельства, напротив, демонстрируют, что насилие совершать трудно. Сколь бы ни был мотивирован человек, насилие не произойдет, если ситуация не развернется таким образом, что конфронтационная напряженность/страх будут преодолены. Конфликт – даже совершенно открыто выраженный – не тождествен насилию, и последний шаг отнюдь не делается автоматически. Это вполне относится к опустошенности, которая неожиданно появляется непосредственно в конкретной ситуации: эта опустошенность и конкретный человек, ставший ее причиной, способны вызвать ярость, но этого все равно недостаточно для того, чтобы перейти к насилию. Многие люди (а быть может, и большинство), испытывающие опустошенность, проглатывают свою ярость или дают ей выход при помощи пустых угроз и блефа.