Я смотрю в сторону, куда она показывает, действительно, рядом с киоском между двумя большими витринами с одеждой есть небольшой продуктовый магазин, «А здесь с творогом и вишнями, только привезли», – она показывает мне кулек. «Excuse me, mama, I don’t understand Russian», – говорю я, улыбаясь. Бабка смотрит на меня ошарашенно, потом лицо ее молодеет: «Тьфу на тебя, разыграл, паразит!» – и хохочет. Я смеюсь вместе с ней. Она достает пирожок: «На, милок, угощайся». – «Спасибо, бабуся, дай Бог вам здоровья». Она улыбается мне, и я, держа в руке пирожок, иду дальше.

Людей совсем немного, 10 утра. В воскресенье люди встают медленно. К перекрестку подходит высокий мужчина в спортивных брюках и легкой куртке. Сразу видно – местный. Он смотрит вправо, влево, расстегивает ширинку, и уже полноводная река Волга разливается по тротуару. От неожиданности я останавливаюсь. Мимо проходит девушка лет восемнадцати: мини-юбка, босоножки на высоком каблуке, яркая кофточка. Она бросает быстрый взгляд на мужчину и, огибая живую скульптуру, бежит дальше. Мужчина как ни в чем не бывало застегивается и переходит улицу. Мелькает мысль: «Почему он не зашел в WC, ведь тот в 15 метрах».

Бросаю в урну недоеденный пирожок и иду дальше. Продавцы овощных магазинчиков выкатывают на улицу лотки со свежими овощами, фруктами, ягодами. Улица быстро наполняется вышедшими за покупками людьми. Это Брайтон.

А вот здесь, в этом доме на четвертом этаже, жила Юля, окна ее выходили во внутренний двор, поэтому шум метро ей и Саше, харьковскому мужу, не досаждал.

– Юля, а вы не разыгрываете меня, нет?

– Миша, да что вы, нет!

Я вижу лицо этой уже за 50 женщины и вдруг начинаю верить во все, что она говорит.

Когда я была маленькой девочкой, а это было почти сорок лет назад, я очень любила своего папу, я бы и сейчас его любила, но он давно умер. Теперь я только разговариваю с ним, когда гуляю со своей собакой по нашему микрорайону. Я рассказываю папе о своих делах и спрашиваю его совета, и он, уж не знаю каким образом, отвечает мне.

Моя собака, как и мой предпоследний муж, очень нелюдимая, хотя она большая и все ее пугаются. На самом деле Медори, так зовут моего пса, сам всех боится, поэтому предпочитает не выходить из дома и никогда не убегает далеко во время наших прогулок. Гуляем мы только поздно вечером, вернее – ближе к ночи, когда улицы нашего микрорайона освещают только редкие машины и одинокие фонари.

Во время наших ежедневных двухчасовых прогулок с Медори я часто сочиняю стихи, музыку, а иногда на меня что-то находит, и я рассказываю себе смешные истории – правда, иногда они совсем не смешные, а даже печальные. Я знаю, что мои истории совсем не плохие, раньше, до Америки, я жила в Харькове и работала в редакции одного престижного литературного издательства. Через мои редакторские руки проходили романы, повести, стихи, многие из них были никудышные, но встречались очень замечательные. За это, а совсем не за конфеты или духи от авторов я любила свою работу. Так о чем это я? Ах да, когда однажды я рассказала своему предпоследнему мужу (он – русский еврей, а ныне миллионер и гражданин Америки) несколько моих историй, он сказал, чтобы я немедленно купила себе диктофон и во время прогулок всё записывала: стихи, мелодии, истории. Кстати, то же самое мне сказал и мой последний муж, Голубоглазый Швед, он тоже за время нашей совместной жизни сумел заработать свой миллион. Но, к сожалению, это их миллионы. Три месяца назад я купила себе диктофон, но такой я уж человек: как только собираюсь идти с Медори гулять, сразу о нем забываю.