Запыхавшаяся Тая проходит к моему столику. Жестом показываю ей на удобное кресло с плетёной спинкой напротив себя.

— Извини за опоздание. В деканате задержали, — прикладывает ладони к горящим щекам, справляется с дыханием, и нам как раз приносят обед.

Денис забирает со стола мой чайник и ставит другой, прозрачный. Через тонкое стекло видно, как в янтарной жидкости плавают чаинки, дольки лимона и солнечный свет, попадающий туда прямиком через большое окно.

— Илья… — начинает Тая.

— Поешь сначала, — показываю на рыбу с салатом.

— Спасибо, — улыбается, изящно берёт в руки приборы и отламывает себе кусочек от идеально запечённого стейка.

От волнения вилка из её рук падает и громко ударяется о тарелку.

— Чёрт! — закрывает глаза и делает медленный вдох.

— Я не кусаюсь, успокойся. Мы просто обедаем, — отправляю в рот дольку томата черри.

— Да не могу я так! — злится, снова роняя вилку на стол. — Илья, пожалуйста, молчи. Я тебя очень прошу. Никто не должен об этом узнать. Меня выгонят с работы, а я... Я не могу её лишиться, Илья. Ты понимаешь?

— Какой из своих работ ты не можешь лишиться, Тая? — склонив голову к правому плечу, смотрю, как нервно пульсирует зрачок в её красивых глазах. Она очень мило кусает губы и совсем не умеет, даже не пытается спрятать эмоции.

В груди вспыхивает ревностью. Не к самой женщине, а к этим дурацким эмоциям, которые будут отданы кому-то ещё, а потом ещё и ещё, пока их не выкачают из тела до последней капли.

Ну маленькая же, хрупкая, нежная и домашняя. Кто её вообще выпустил в этот большой и злой мир? Про паспорт она мне рассказывала…

Закатываю глаза. Ничего там у неё нет интересного, в этом паспорте. Цифры вообще не информативны в данном случае.

Дёрнув головой до хрустнувших позвонков, откладываю вилку, ставлю локти на стол и подпираю кулаками подбородок.

— Ты не ответила, — напоминаю ей.

— Ни одной не могу лишиться, — тихо произносит Тася. — Пожалуйста, молчи.

— То есть ты реально готова завтра пойти и лечь под нового мужика? Или обслужить корпоратив какой-нибудь влиятельной шишки? — усмехнувшись, наливаю ей чай, пока не остыл.

— Ты очень жестокий парень, Илья, — нервно сглатывает Кошка.

— Почему? Потому что говорю правду, глядя тебе в глаза? Ты считаешь, это жестоко? Жестоко, Тася, это когда тебя пустят по кругу в сауне нашего губера. Правда, заплатят неприлично хорошо, полагаю…

И затыкаюсь, не в силах договорить. Сердце в груди начинает пропускать удары, а в висках, наоборот, стучать на диких скоростях. Роняю руки со стола на колени. Ладони превращаются в побелевшие кулаки, а зубы скрипят до крошки, царапающей язык.

Мать твою! Откуда ты взялась такая на мою голову?!

У меня внутри мясорубка. Так бывает только после слишком реальных и частых в последнее время ночных кошмаров. Словить этот спецэффект в реале, да ещё и при хрупкой женщине — что-то новенькое.

Мне не нравится, что закупоренная внутри боль рвётся наружу. Я пятый год её приручаю с переменным успехом.

Беру себя в руки. Я умею делать это быстро. Тая, утопая в собственных эмоциях после моих слов, не поняла, что произошло. Тем лучше. На эту территорию я никого не пускаю. Это больше, чем личное. Гораздо глубже.

— У меня на самом деле нет выбора, — едва слышно признаётся Тая. — Молчи, умоляю тебя.

— Без проблем. Ты взрослая, — усмехаюсь, — по паспорту. Это твоё решение. Я всего лишь клиент. Один из… — поднимаюсь, бросаю тканевую салфетку прямо в тарелку. — Счёт оплачен. До встречи на лекциях, Таисия Сергеевна, — позёрски склоняю голову, разворачиваюсь и, ни с кем больше не разговаривая, выхожу из кафе.