Вернусь к теме деградации. Исходя из положения меркантилизма, естественно, писателей интересует, чем именно «взял» читателей (деньги, слава, успех, востребованность) вот тот и вон этот нынешний «властитель дум». Ведь надо подтягиваться! И почему и не я? Вот в этом и спрятаны корни деградации. Планка стоит на уровне «современных успешных предпринимателей». И течёт унылый поток клише. Даже если изначально берётся вещь гениальная (Толкиен, Стругацкие, Кизи и др.), современный бизнес-поток очень быстро делает своё дело унификации, и остаётся только заманчивый вкусный бренд. А уж на выходе издательская индустрия раскручивает всю серость до яркой конфетной обёртки.

Как из этого вырваться? Может быть правилами бытовой гигиены? Чтобы не заболеть, надо вести здоровый образ жизни? Может быть. А может быть кастрация? Но это почти автоматически ставит крест на мечтах о сказочном обогащении и успехе. Надо заранее знать, что в этом случае за вашими книгами очередей не будет, а будут очереди за «Волкодавом», Глуховскими, Акуниными и Донцовыми.

Я к этому отношусь философски. Значит, не дано. И землю копать, чтобы вписаться в рейтинги, не собираюсь. А продолжаю стоически игнорировать современную «литературу», чтобы не заразиться. (А определяется такая литература с первых абзацев серой, ленивой, абсолютно пустой коммерческой книжки, в которой лихие герои и дурацкие завороты сюжетов компенсируют отсутствие мысли и вкуса.) Стереотипы «успешности» завлекают доступностью, а это может быть заразно, слишком авторы стараются «подать» себя оригинально, «сложно», а может быть надо не уродовать сложившуюся форму, а искать какие-то свои краски для них?

Ну, а чтобы не казаться смешным лицемером, о себе могу сказать, что деньги – это очень хорошо. Но я на них не рассчитываю, и потому пишу больше не для издателей, а потому-что мне это интересно. Сам процесс. Что-то вроде утренней сигареты.»

– Лихо сочиняешь, – сказала Баньша, раскуривая сигарету. – Сам придумал, или спёр у кого? Смотри, могут и яйца оторвать.

– Обижаешь, начальник, – безразлично отозвался Лич. – Я похож на такого?

– А и не надо быть похожим. Вот только сюжета я пока не увидела. Или решил в публицистику удариться?

– Не знаю. Публицистика ведь легко в философию переходит, а та в беллетристику. Как выйдет. Я пробовал, но с героями беда, вытворяют, что левая нога захочет, как наши «слуги народа», и правила для них не писаны. Каждый день живём, как начало бесконечности. Но всё смешнее. Вот господин премьер Маруськин предложил мне давно запланированный вояж по игровым столицам мира на неопределённое время перенести. А я ведь с детства мечтаю в Лас-Вегасе пару миллионов спустить! А мне даже подачка пенсионерам не положена, ну, нету мне шестидесяти пяти, значит, я, вроде, как пенсионер второй свежести!

– А ты пенсионер, Лич? – удивилась Баньша. – Пойдём на скотный дворик, ребят хочу в шок повергнуть! Кстати, сегодня ночью ко мне опять призрак заявлялся.

– Надеюсь, не отца Гамлета?

– Нет, не его. Я не знаю, чей он был. А ты мог-бы посерьёзнее быть.

– Хорошо, буду.

«Скотным двором» с времён благоустройства военного городка именовался всё тот-же задний двор дома №37, где осчастливленные военные лётчики понаставили сараюшек под общежитие для поголовьев кур, свинюшек, гусынь и прочих кенгуру. Курочек, переставших нестись, отправляли к табаку, свинюшек обычно казнили к хэллоуину (Тогда никто не знал, что это такое, и часто путали дату с Юрьевым днём и Вальпургиевой ночью), чтобы к праздничному Новогоднему столу иметь солёное сало и холодец.