– Потому что Пуззи дал мне конфету, но сказал, что она особенная. Что ей обязательно надо делиться.

– С кем? – в один голос спросили Руди и Тукки.

– Пуззи говорит, что на конфете написано: «Делиться с Пуззи».

Мама взяла фантик и передала папе.

– Ты поделился? – спросил он.

– Да, – ответил маленький свин. – Я сразу хотел поделиться! Но мне интересно, правда, здесь это написано или Пуззи придумал.

И тут же шепнул:

– Просто я пока не умею читать…

– Ты большой молодец, что поделился, – сказал папа, но лицо его стало очень грустным.

– Не огорчайтесь! – воскликнула мама. – Вот тебе ещё конфета. Пуззи такую не пробовал. Отдай ему её и скажи, что на ней написано: «Делиться с Томми».

Буквально через пять минут в дом вбежал запыхавшийся Пуззи – с той самой конфетой в руке. Следом за ним залетел и Томми.

– Папа! Папа! Разве может быть на конфете написано: «Делиться с Томми»? – громко, почти плача, крикнул малыш.

– А «Делиться с Пуззи»? – глядя прямо в глаза сыну, спросил папа.

Маленький Пузатый одновременно насупился, нахмурился и поник плечиками, а потом покачал головой, вытер ладошкой под пятачком и повернулся к Томми. Он развернул конфету, аккуратно разломил её ровно пополам и протянул одну половинку другу:

– Держи, Томми! А давай вместе учиться читать!

– Давай! – обрадовался Томми, жуя конфету.

– Папа! – Пуззи за секунду расправился со своей половинкой. – У меня к тебе серьёзный разговор! Ты ведь научишь нас с Томми читать?

– Обязательно! – улыбнулся папа-свин, прижав к себе обоих малышей.

Он продолжал тихонько похрапывать, даже когда услышал негромкую, но бодрую мелодию, которая пробивалась в его ушки, считая её частью сна и мечтая, что скоро в его спаленку войдёт мама, поцелует его куда-то в область чёлки и ласково скажет, что сырнички готовы и ждут его, её Пуззи.

И вот только тогда он по-настоящему проснётся.

Когда маленький свин всё-таки осознал, что сон и музыка отдельны друг от друга, он потянулся и открыл глаза, следующие несколько секунд с некоторым удивлением оглядывая аскетично обставленную комнатку и задерживая взгляд на кроватке у соседней стены, где дремал, раскинув ручки-ножки звёздочкой, точно такой же малыш в байковой пижамке с цветами и ёжиками. Музыка ему определённо не мешала. У самого Пуззи пижамка была в дурацкий девчачий горошек, но он любил её – пижамку подарила ему бабушка.

Ох же, он снова в школе! Далеко от мамы и от всей своей семьи, которая так его любит!

«Я здесь всего два дня, – грустно подумал Пуззи, погладив себе животик и зачем-то, как будто кто-то это увидит, попытавшись всплакнуть. – А должен прожить ещё много-много-много дней! Здесь! В школе воспитания! Как я всё это вынесу?»

…Не удивляйтесь, не пугайтесь и не спешите ругать родных Пуззи.

Малыша вовсе не бросили. Это традиция Центраны – отправлять малышей, как только им исполняется пять лет, в школу, где они живут и учатся до пятидесяти лет.

Но как это возможно, спросите вы? Целых сорок пять лет! Малыш покинет школу только в пятьдесят! Он уже будет дядечкой, а не малышом!

Но нет!

Это кажется невероятным, ведь на Земле пятьдесят лет – это очень серьёзный, ответственный возраст. Но только не в Жёлтом мире, где свины живут около шести тысяч лет, а в скромные пятьдесят у них только-только заканчивается самый нежный период детства. Дальше для них резервируют места в гимназии, а самых талантливых затем ждут специализированные академии Жёлтого мира.

– В школе интересно, говорили они, в школе хорошо, говорили они! – ворчливо шептал себе под пятачок Пуззи, не зная, то ли он хочет, чтобы сосед по комнате, Верес, проснулся и выслушал его, то ли нет.