Затем нам показали богатейшую ризницу, в которой находится много драгоценных крестов, сосудов, облачений и прочего; здесь особенно выделяется золотая чаша, украшенная эмалью, стоимостью в 15 тысяч франков, пожертвованная в монастырь папой Пием X.

Из Помпеев мы возвратились в Неаполь по железной дороге, которая проходит по берегу Неаполитанского залива, сплошь застроенного красивыми виллами, утопающими в изумрудной зелени дивных садов.

При моем отъезде из Неаполя на пароходе «Селтик» произошла следующая сцена: на пристани меня окружили со всех сторон носильщики, четверо здоровых людей: взяли по одной вещи моего ручного багажа (во всех четырех вещах весу было не более 25 фунтов) и не спеша отправились с ними на пароход.

Я остановил эту процессию и объяснил им, что мои маленькие вещи может легко донести один носильщик, но они на это мне ничего не ответили и, грациозно улыбаясь, продолжали путь; мне осталось только следовать за ними.

Когда вещи были принесены в мою каюту, я дал им всем два франка, тогда они (уже без грации) потребовали с меня каждому из них [заплатить] по одному франку; мне ничего не оставалось делать, как попросить лакеев-англичан выгнать неаполитанских нахалов, что и было немедленно исполнено.

«Селтик»

При отходе «Селтика» к его колоссальному корпусу прицепилось несколько яликов с музыкантами и молодыми итальянками; последние пением и пляской в качавшихся яликах выпрашивали деньги у собравшихся на борту пассажиров, им бросали серебряные монеты, которые они ловко подхватывали распущенными зонтами.

Громадный двухтрубный океанский пароход «Селтик», водоизмещением в 20 тысяч тонн, на котором я занимал один каюту 1-го класса, обставленную с большим комфортом, был переполнен пассажирами, исключительно англичанами и американцами, ехавшими целыми семьями в Каир и Верхний Египет.

Осенью, когда мы у себя на Севере целыми месяцами не видим солнца, когда небо бывает покрыто сплошными свинцовыми тучами, из которых сыплется и снег и дождь, когда с утра наступают сумерки, – в это время путешествие по Востоку представляет большое удовольствие; северянина приятно поражает там вечное солнце, тепло и роскошная тропическая флора.

В первый вечер за табльдотом мисс и леди явились в бальных платьях, а джентльмены – во фраках и смокингах; благодаря этому параду, за обедом чувствовалась какая-то особая, присущая только англичанам чопорность и натянутость, перешедшая затем в скуку. Англичане за обедом говорят мало; они в этом случае похожи на американцев – последние за обедом совсем ничего не говорят, потому что некогда, время – деньги, они едят быстро, обед их продолжается 7—10 минут, тогда как англичане за обедом сидят долго и молчат, потому что каждое блюдо смакуют и разжевывают медленно, не торопясь, при этом много пьют вина и виски. В последующие дни англичане одевались проще и, познакомившись между собой, вели более или менее оживленные разговоры, и поэтому за табльдотом уже не было той мертвящей скуки, которую они внесли своим парадом и молчанием в первый вечер.

Переход из Неаполя в Александрию в 1004 мили «Селтик» сделал в 58 часов, причем плавание наше было очень спокойно.

30 января, рано утром, при теплой и ясной погоде, на горизонте показались низкие и песчаные берега Северной Африки.

В 10 часов утра «Селтик» стал на якорь на александрийском рейде, далеко от берега; его быстро окружили со всех сторон многочисленные катера и шлюпки с находившимися на них арабами, одетыми в фантастические костюмы самых ярких цветов, причем все они громко выкрикивали названия различных отелей.