Вокруг него вечно кормились десятки людей. Так уж получалось, что если жизнь его пересекалась с людьми проблемными, он тут же подключался к решению их проблем: кого-то устраивал на работу, помогал платить за учебу или открывать свое дело, лечил, выручал из беды и даже носил передачи в тюрьму едва знакомому мужику, потому что «больше некому». Иногда его кидали, и он выплачивал чужие кредиты, по которым поручился, но всегда прощал и находил оправдания тем, кто его подвел. Может быть, потому и приходили к нему деньги, что умел помогать без расчета на дивиденды и благодарности. Люди платили ему любовью, он, как магнит, притягивал к себе и больших боссов и бывших детдомовцев.

К числу последних относился и Андрей. Они с сестрой рано осиротели, после детдома Андрей попал в армию и отрубил в Чечне не один срок, потом долго не мог адаптироваться, пока жизнь не столкнула его с Михалычем. И с тех пор большего авторитета для него в жизни не было. Ко мне он отнесся сразу хорошо, видимо, тень «родственника» падала и на меня. Несмотря на нервозность, был он как-то невероятно открыт, на вопросы отвечал с обнаженной искренностью. Это мне импонировало. Меня тоже можно спросить о чем угодно, и я отвечу именно то, что думаю. Жизнь так и не научила меня врать. Но тайна отцовства была чужой, а это – святое, и я молчала.

Изредка мы выходили на балкон покурить, и, конечно, болтали. Я никогда не встречала человека, которого так интересовало бы мнение старших. Возможно, сказывалась нехватка материнской любви и заботы. За этот день я многое узнала об Андрее. Стала понятна и причина его нервозности. Он собирал детскую кроватку, а в это время его девушка делала аборт. Запсихуешь, пожалуй. Андрей недоумевал: у его женщины есть муж, хоть и гражданский, живут – не бедствуют, а рожать не хочет. А Алена одна, и родила.

– Андрей, ты не сравнивай. Твоей девчонке чуть больше восемнадцати, а моей дочери уже тридцадчик. И не одна она, у них я есть. Знаешь, она два раза замужем была, и не беременела. А тут – Бог дал. От таких даров не отказываются.

– Да, моя Валька еще сама ребенок. Если родит – на меня повесит, а сама будет хвостом крутить. А мне работать надо.

– Не факт. Может быть, она бы хорошей матерью стала.

– Да какая из нее мать! Балованная она.

– А мать ее не помогла бы?

– Там мамаша такая же. Она-то ее и настроила.

Он поднес сигарету ко рту, и мой взгляд отметил шрам на его запястье. Я отвела взгляд. Парень явно резал вены. Печально. Андрей понял, что я заметила, и показал вторую руку. Там был такой же шрам. Да, психика у него явно хромает. Понятно, что не каждая женщина захочет родить от него ребенка. После того, как он показал мне вторую руку, молчать было неловко.

– Старые раны? Плен?

– Нет, мирная жизнь пострашнее оказалась. Осуждаете?

– Я никогда никого не осуждаю. Это – твой выбор. Просто поверь мне – выбор не самый удачный. Я уже давно живу на свете и знаю, что то, что сегодня кажется трагедией, завтра окажется просто толчком к новой жизни.

– Что не делается, все – к лучшему? – вопрос прозвучал несколько иронично.

– Я бы сказала пожестче. Это не мои слова, но я их на своей шкуре проверила: «Все, что не убивает, делает нас сильнее».

– Красивая фраза. Но не для того, кто много убивал. Да, меня не убили. Но я стал психом. Я даже не пью, потому что, стоит выпить, я зверею, мне нужно подраться, а дерусь я до смерти. Вот и боюсь сам себя.

– У тебя есть крыша над головой, работа, любимая женщина. Расслабься. Может, время все сотрет?

– Вот вы говорите «любимая женщина». А я знаю, что она меня бросит. Что тогда?