– Кто из федералов с тобой?

– Пока рано об этом говорить, но, думаю, в любом случае придется подключить русских. У них самый вкусный интерес в этой игре.

– Предварительно «да». Держи меня в курсе?

– Vale Et Me Amare Perge.

– Vale Et Me Ama, котик.

Чен засмеялся и положил трубку.

Мы увиделись с Ченом в июне, перед моим днем рождения. Я встречала его на Бегемоте в Шереметьево.

– Привет, красотка, как жизнь? Нашла себе кого-нибудь?

– Нет. Дима от меня не отходит. Переписываюсь с симпатичным профессором из Голландии, о котором он не знает. Если узнает, будет скандал.

– О профессоре я знаю, вы весьма откровенны в переписке.

– Чен, мне это не нравится. Мы не договаривались, что ты будешь следить за моей личной жизнью.

– Анонимности не существует, детка. Это вынужденная мера, во многом направленная на твою же безопасность. А теперь послушай. Нехорошие дела творятся. В штатах взяли украинских ребят, которые помогали нам проворачивать сделки на фондовом рынке. С их помощью мы успели вывести в биток порядка ста миллионов.

– Долларов?

– Само собой.

– Сейчас счета наших людей в Interactive Brokers и Lek Securities заморожены. Речь идет о 25 миллионах. Конечно, они сами идиоты, мальтийский офис проводил нелегальные операции двух юнитов по одним и тем же активам в одно и то же время с одного и того же IP адреса.

– Шедеврально.

– Да. А теперь о важном: я начинаю разворачивать Election 2016, потихоньку собираю людей. Ты нужна мне, чтобы развить коммуникационную сетку. Люди будут из разных стран, с разными языками, ты должна подумать и разработать единую систему коммуникации, что-то вроде единого языка для этой операции.

– Чен, я работаю на российское правительство. Мой брат убьёт меня, если узнает, что я ввязалась в нечто подобное.

– Тебе придётся уйти.

– В смысле уйти? Откуда уйти? Я не могу уйти с работы.

– Это не предложение. Тебе придётся уйти, – Чен сделал акцент на слове «придётся», – у меня есть доступ в вашу ведомственную систему документооборота. Если ты не уйдешь до конца года, неприятности будут и у тебя, и у твоего министра, и у заместителя председателя правительства, вас курирующего.

Я сжала в руках салфетку, в горле встал ком.

– Чен… Это нечестно…

– Ты нужна мне, – он взял меня за руку, – Прости столь грубые методы, но я действую в режиме жестких дедлайнов и не могу себе позволить отвлекаться на лирику.

– Моя жизнь, моя карьера, мои отношения с братом, – это лирика?

– Ты поймешь меня со временем, а пока просто поверь, что игра стоит свеч.

Мы доехали до Большой Якиманки, где я высадила Чена, в этом здании когда-то располагался первый предвыборный штаб Путина, а сейчас нашел место Всероссийский Совет по Международным делам. Здесь мы встречались с Александром, с которым познакомились в Минске, с рядом людей из Министерства иностранных дел и один раз с самим Мистером Ви.

В июле мы выложили расследование по MH-17 на Bellingcat, а в августе полетели с Димой в Амстердам на концерт Джеймса Блейка. Он снял чудесные апарты рядом с Вигенбос-парком. Стояла страшная жара. Мы исходили город вдоль и поперёк, накупили кучу пластинок и, конечно, поругались перед концертом.

В октябре нам предстояла поездка в Монпелье на концерт Archive. Я, Чипс, Дима и Джуниор. Мы взяли билеты до Барселоны, оттуда через Монпелье планировали проехаться по Провансу. Впрочем, почти так всё и было, за небольшим исключением…

В сентябре Дима устроил бенефис. Он всегда был склонен к Драме: бросить мою племянницу на похоронах Мозеса, месяцами не разговаривать с сестрой из-за какого-нибудь пустяка, раздутого до вселенских масштабов, теперь под колёса его Драма-машины занесло меня.