– Я уезжаю, – послышалось тихое от Давида.

Я развернулась к нему лицом. Старалась, чтобы он не видел ни одной эмоции, что я испытываю сейчас.

На дне его глаз плескалось сожаление и… грусть?

– Всего хорошего, – выдавливаю из себя, заправляя за ухо непослушную прядь волос. 

— И тебе, Лер. Может, ещё встретимся, поэтому не прощаюсь, — заявляет он, но уходить не спешит. 

Все так же стоит непозволительно близко ко мне. 
Его волосы все ещё влажные. Футболка обтягивает тугие мышцы. От него пахнет гелем до душа. В стороне от нас на полу замечаю сумку, с которой он приехал. 

— Что-то ещё? — спрашиваю, пытаясь скрыть раздражение от этой неловкости, что повисла между нами. 

— У меня твои вещи остались, если нужно… 

— Выброси их, — резко перебиваю его и все же нахожу в себе силы отстраниться от него на несколько шагов в строну. 
Кадык Давида дёргается. Он то прячет руки в карманах, то вновь достаёт их. Смотрит на меня так, словно надеется на предложение остаться. 

— Пока, – произносит он наконец-то, кивает мне, подбирает свою сумку с пола и  выходит из кухни. 

Я упираюсь бёдрами в столешницу. Эта встреча с прошлым забрала у меня слишком много сил. Через несколько минут послышалось урчание мотора, и я выскочила на веранду, чтобы убедиться, что он все же уехал. 

Стало грустно. А ещё как-то тихо и пусто. На глазах навернулись слёзы. Скорее всего, это из-за того, что он забрал Каспера и котят. Да,  точно из-за этого.  

Не знаю, сколько стою вот так, глядя в окно, но вдруг слышу, что где-то в глубине дома разрывается мой телефон. Выдыхаю и иду на его поиски. 

Звонил отец. Это уже не первая его попытка дозвониться до меня за последние несколько дней. Не знаю, как он каждый раз узнаёт мой новый номер. Он не теряет надежды возобновить наши отношения, но после всего случившегося ни видеть, ни слышать его не хочу. Я даже в какой-то степени понимаю Давида, чувствую стыд перед ним. Глядя правде в глаза, можно с уверенностью сказать, что отец шантажом заставил его жениться на мне. И сделал он мне предложение вовсе не из-за великих чувств. 

Если бы моей семье угрожали, я поступила бы так же. После того как я узнала об этом, мне стала понятна причина его злости на меня. И эти вечные перепады настроения. Кому понравится жить с человеком, которого тебе навязали? 

И все же он мог мне сказать о том, что творит мой отец. Мы бы обязательно что-то придумали. Но Давид поступил по-своему. Позволил мне верить в то, что у нас настоящая семья. В то, что я ему небезразлична. И что фамилию и ключи от своей квартиры он мне вручил добровольно. Потому что, как и я, чувствовал, что мы не чужие друг другу люди. Созданные, чтобы быть вместе.

В этот раз  решаю не игнорировать отца. У меня настроение такое, что хочется с кем-то поспорить, поссориться, выплеснуть куда-то свои эмоции.

– Да? – мой голос звучит резко и неприветливо. 

– Привет, дочь, – отец, кажется, опешил от моего ответа. Потому что явно не ожидал, что я приму его вызов.

– У тебя что-то срочное? Я занята.

Выхожу во двор и поднимаю голову вверх, наблюдая за воробьями, что скачут по крыше. Я очень занятая, да. 

– Зачем ты сбежала от Ильи?  Я что, по-твоему, охрану к тебе приставил ради развлечения? – не скрывая своего недовольства, спрашивает он.

– Если мне удалось сбежать от Ильи, то не такая уж у тебя крутая охрана, пап. Что с ней, что без нее, – фыркаю я.

Я и в самом деле сбежала от Ильи. Мне надоело, что этот молчаливый хмурый человек с пистолетом за поясом следует за мной по пятам. Не в открытую, конечно, но не заметить его было сложно.