Гром перестал греметь, небо сделалось ясным. Жертва была угодна Тга.

– Теперь ступайте готовить костер, – сказал Созруко и в великой печали удалился в пещеру.

– Я пойду, принесу старых сухих кореньев для своего костра, – сказал смиренным голосом Курюко, – у меня их много в пещере.

И прежде чем ему успели ответить, он исчез из виду. Курюко спустился к реке и скрылся в пещере, ему одному известной. Он боялся преследования и погони. Он досидел в укромном местечке до глубокой ночи.

– А! – злобно шептал он. – Ты избрал меня своей жертвой!.. Ты хотел, чтобы эти трусливые перед твоим могуществом глупцы сожгли меня в угоду тебе! Меня, единственного между ними, который осмелился роптать на тебя! И что же ты хотел показать этим? Только одно: ты боишься меня! Боишься – и потому хочешь уничтожить! Берегись! Я не боюсь тебя и вступлю с тобой в борьбу!

Он услышал невдалеке от своего убежища голоса. Это нарты искали его. Они удивлялись его побегу. Никто еще с тех пор, как существовали нарты, не уклонялся от жребия быть принесенным в жертву Тга. Поэтому они поверили ему, когда он заявил, что идет за корнями и отпустили его. Он долго просидел еще в своем убежище, пока все вокруг не успокоилось, и пещерный аул не уснул мертвым сном.

Небо заволокло тучами. Собиралась гроза. Ветер свистел и гудел с такой силой, что камни с шумом отрывались от гор и скатывались в долину. Небо было почти черное, река бушевала, бурлила, клокотала. Даже Курюко почувствовал что-то вроде страха в своей душе. Но он быстро с этим справился и вышел из своего убежища.

Узкое ущелье расширялось по мере того, как Курюко приближался к подножию горы, и вместе с тем долина реки поднималась все выше и выше, подходя к отрогам величественной вершины, покрытой вечными снегами и льдами. Он взглянул вниз, в долину. Угрюмо и неприветливо было внизу: по голым скалам ползла жалкая и низкорослая растительность – вереск, колючка и серые мхи. Река глубоко, на дне долины, все еще бурлила и клокотала, роясь по каменному дну.

Но еще угрюмее и неприветливее было там, наверху, где растительности почти не было, где скалы были обнажены даже от мхов, и где начинались унылые, безнадежные снеговые поля и вечные льды. И все вокруг мертво и уныло, безмолвно и дико, и черные скалы, торчавшие из-под белого снега, казалось, тосковали о чем-то.

Курюко поднимался все выше и выше. Ноги его были уже изранены об острые камни, но жажда мести все еще поддерживала его, и он не замечал усталости. Бодро шагал он, карабкаясь по скалам, цепляясь руками за острые выступы их и изранив себе, кроме ног, еще и руки. Когда он добрался до вечных снегов, то остановился в изумлении.

На остром выступе скалы он увидел серебристого хищного луня, который ворочал желтыми глазами и тупо созерцал окрестность. Над головой Курюко пролетел огромный орел, шумно взмахнув крыльями. Молодой нарт никогда не видел таких птиц, и ему подумалось: уж не дошел ли он до жилья Тга и не эти ли странные существа именно те бараны, о которых он так давно мечтал, и похитить которых он так смело собрался. Но орел пролетел, и серебристый лунь скрылся с его глаз.

Тогда он вспомнил о том, что старые люди рассказывали ему, когда он был еще малчиков, в его родном пещерном ауле. Они говорили, что кроме них, обыкновенных людей-нартов, Великий Тга ранее создал необыкновенных одноглазых великанов и поселил их между собою и людьми. Тга, очевидно, по ошибке создал их слишком сильными и слегка побаивался их. Но когда создал, то было уже поздно, и он поспешил отдать в их пользование несколько животных из своих многочисленных стад. Чтобы поправить ошибку, он сотворил обыкновенных нартов и в отместку за свою оплошность, а также из жадности, лишил их всего и предоставил судьбе, требуя от них однако же непосильных жертв.