Нарт-орстхойский эпос вайнахов Хасан Цечоев
Составитель Хасан Цечоев
ISBN 978-5-0051-2004-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Нарт-орстхойский эпос вайнахов
Составитель Х. М. Цечоев
От составителя
Перед читателем самое полное на сегодняшний день издание нарт-орстхойского эпоса вайнахов. К сожалению, многие читатели недостаточно хорошо знакомы с этим выдающимся памятником народной словесности; мы надеемся, что данный сборник даст широкой публике достаточно ясное представление о нем.
В нарт-орстхойском эпосе вайнахов многое (мотивы, сюжеты, герои и т.д.) совпадает с нартскими сказаниями других народов Северного Кавказа: абазинским, абхазским, адыгским, карачаево-балкарским, осетинским. Но многое в нем является и оригинальным, неизвестным в других национальных версиях Нартиады. Одной из отличительных черт вайнахских сказаний является, например, то, что в них нарты – это эпический народ, который всегда отождествляется с орстхойцами (карабулаками) – одной из трех этнических общностей вайнахов; им же приписываются многие деяния эпических героев.
В нартоведении принято считать, что нарт-орстхойские сказания, в отличие от других эпосов Северного Кавказа, не делятся на циклы. По этой причине они издавались и издаются или в различных сборниках, наряду с другими фольклорными произведениями вайнахов, или без всякой системы. Но это ошибочный взгляд.
По нашему мнению, героический эпос вайнахов состоит из девяти разделов. К первому из них относятся сказания, где нарт-орстхойцы представлены народом богатырей, сражающихся со злыми великанами и совершающих набеги на своих соседей, в том числе чеченцев и ингушей. Также в этот раздел включены и произведения, повествующие о подвигах нартов, с сюжетной линией, схожей со сказаниями других народов, у которых бытует нартский эпос. Далее следует самый большой цикл, в котором представлен главный герой нарт-орстхойского эпоса – Соска Солса (Сеска Солса). В третий цикл вошло несколько сказаний о другом нартском герое – Хамчи Патаразе. Три этих раздела, по всей видимости, являются наследием эпоса самих орстхойцев, это их взгляд на самих себя.
Если брать в целом отношение к нарт-орстхойцам в эпосе чеченцев и ингушей, то оно резко отрицательное, за исключением того факта, например, что в более поздние времена имело место частичное обожествление Соска Солса (Сеска Солса) вайнахами: в честь этого персонажа в горной Ингушетии возводились святилища, ему же посвящались и ритуальные молитвенники (Далгат, с. 118; с.133).
Нарт-орстхойцы, как отмечали исследователи, в сказаниях вайнахов преимущественно представлено как воинственное и алчное племя, постоянно жаждущее борьбы в поисках славы и добычи. Но всячески воспеваются и идеализируются «местные герои», мирные богатыри, как защитники родной земли, которые насмерть сражаются с нарт-орстхойцами. Сказания об их подвигах и победах над нартами составляют четвертый цикл, являющийся одним из самых больших.
Далее следуют повествования о междоусобицах нарт-орстхойцев, семи братьях-орстхойцах и о проныре Боткий Ширтке (не являясь нарт-орстхойцем, он выступает то в роли советника орстхойцев, то насмехается над нартами). Небольшой цикл составляют сказания, в которых нарт-орстхойцы выставлены простаками, которых легко одурачить. Это отражение того периода, когда горцы перестали бояться орстхойцев, сильно ослабевших в бесконечных войнах и междоусобицах, и поэтому уже не представляли для вайнахов серьёзной угрозы. В последнем, самом большом разделе, насыщенном богатой исторической информацией, включены тексты, рассказывающие о гибели нартов, после нашествия которых исчезла благодать.
Все сказания, помещенные в данном издании, снабжены комментариями составителей фольклорных сборников, из которых мы и перенесли их. Кроме того, мы сочли нужным в качестве предисловия к книге поместить одну из глав (посвященную вайнахскому эпосу) большой монографии карачаево-балкарского фольклориста, заслуженного деятеля науки КЧР М. Ч. Джуртубаева «Происхождение нартского эпоса» (книга имеется в свободном доступе в Интернете). Полагаем, что она будет интересна не только специалистам, но и всем любителям и ценителям народной литературы.
Х.М.Цечоев
Джуртубаев М. Ч. О вайнахском эпосе
Точка опоры
Первые записи эпических сказаний ингушей и чеченцев были произведены Ч. Ахриевым (1871 г.) и У. Лаудаевым (1872 г.). Большая заслуга в ранней фиксации вайнахских сказаний и их исследовании принадлежит Б. К. Далгату; ряд текстов записан И. Магомаевым и Н. Семеновым. Многие тексты были опубликованы и после революции, в записи Х. Ошаева, С. Эльмурзаева, И. Дахкильгова, А. Мальсагова, Д. Мальсагова, Т. Эльдарханова, М. Кибиева и др. Весь этот наличный материал был издан в качестве приложения к монографии У. Б. Далгат (1972 г.), он и является основным источником в нашем исследовании.
Как пишет автор, ею были учтены не только все дореволюционные публикации, но и «значительное число сказаний, изданных в разное время на языке оригинала в советских изданиях», а также привлечены некоторые рукописные материалы и новые записи, произведенные в последние годы. «Публикация текстов, хотя и составляющих приложение к исследованию, осуществляется автором по принципам академического издания, в сопровождении научного комментария» (Далгат, с. 6). Весьма ценным представляется и составленный И. А. Дахкильговым сборник «Ингушский нартский эпос» (Нальчик, 2012), в который вошли многие тексты, отсутствующие в работе У. Б. Далгат, как опубликованные в различных фольклорных сборниках, так и неизвестные.
Циклов сказаний, посвященных подвигам и приключениям тех или иных героев, в вайнахском эпосе всего три: это сказания о Соска Солсе и Села-Сате, о Патаразе, о Боткий Ширтке. Песенно-стихотворных текстов нет, все произведения изложены в прозаической форме. В отличие от эпосов осетин, абхазов, адыгов и абазин, сказания вайнахов объединены сквозной темой – борьбой за землю, которую ведут чеченцы и ингуши, обитатели гор, с племенем нарт-орстхойцев (карабулаков), занимавшим равнину. «Местные богатыри» сражаются с персонажами, которые в других версиях Нартиады являются ее героями; грань между эпическими нартами и собственно орстхойцами-карабулаками – чисто условная; поэтому противники вайнахских («местных») богатырей именуются нарт-орстхойцами. Но, естественно, все симпатии сказителей на стороне местных героев, защитников родной земли от захватчиков-нартов.
Исследование У. Б. Далгат начинается с обзора этнической истории Северного Кавказа; к сожалению, ее воззрения нигде не выходят за рамки предписанного канонической версией. Она твердо верует в существование неких «субстратных пракавказцев», далеких предков «адыгов, осетин, чеченцев, ингушей и дагестанских народностей», с которыми столкнулись пришедшие из Средней Азии «ираноязычные» аланы; неясно, правда, почему среди перечисленных потомков «субстрата» оказались и осетины-иранцы. Не задается она и вопросом о том, почему ни один из народов «кавказской языковой семьи», веками проживая в одном и том же небольшом регионе и являясь потомками одного «субстрата», не понимает языка другого этноса, даже соседнего.
«Почти все появившиеся на Северном Кавказе пришлые племена, не исключая и сармато-алан, были кочевниками. В момент своего появления кочевники такого рода отличались традиционными чертами жестоких завоевателей». Кто имеется в виду под «пришлыми племенами», У. Б. Далгат не объяснила.
Но позже началась эпоха культурных, торговых и иных контактов. «Существует точка зрения, что сарматы и особенно аланы участвовали в этногенезе не только осетин, рассматриваемых в качестве их прямых потомков, но и других народов, в том числе вайнахов и адыгов». Во взаимодействии скифо-сарматов и местных племен и развивалась, по мнению исследовательницы, культура народов Северного Кавказа; она добавляет и влияние сасанидского Ирана (Далгат, с. 9—10).
И все, казалось бы, складывалось вполне благополучно, но тут вмешались другие кочевники, «колыбелью которых были степи Монголии и Туркестана», «производительные силы которых были крайне ограничены» и которые почему-то радикально отличались от «кочевников-иранцев» (т. е. сармато-аланов), пришедших из Средней Азии. «После гуннского нашествия, в середине IV в., на северо-восточном Кавказе в ближайшем соседстве с гуннами появляются тюркоязычные кочевые племена „болгар“ – кутургуров, утургуров, савиров, куманов, а несколько позже аваров. Пришельцы были воинственными кочевыми племенами, которые производили грабежи с целью захвата добычи (неужели только они одни? – М. Дж.)». И далее У. Б. Далгат дает цитату из «Очерков истории СССР» (1958 г.): «Подобно гуннам, они оставили скорее своего рода негативные, нежели позитивные, следы в материальной культуре этого времени» (Далгат, с. 11—12).
Как и весь сонм официальных историков, о причинах такой брутальности тюркоязычных кочевников У. Б. Далгат, разумеется, ничего не говорит; следует принимать на веру, что средневековые тюрки отличались от всех прочих обитателей планеты повышенной агрессивностью и неистребимой склонностью к насилию. Вероятно, их производительные силы действительно «были крайне ограничены», вот и приходилось обирать до нитки все окрестные народы и племена (исключительно мирные и добрые).
