– Начистоту?

Анна сощурила монгольские с ярким блеском глаза, ответила, откидывая непослушную косичку со лба.

– Обязательно.

– А я серьезно.

– Валяйте!

– А вдруг страшное?

– Ладно, я за стул схвачусь.

Егор вдруг заговорил со сдержанным волнением:

– Есть такие фонды – они финансируют судебные процессы, могут выкупить права истцов. Если выиграем апелляцию, то можно будет продать таким фондам… – тут в глазах Егора загорелись голубые бриллианты, – или банку предложить отступное, чтобы его руководство не село торжественно в лужу перед акционерами. Но одному мне не справиться…

Егор посмотрел на Анну смиренно и выжидательно.

– Ах неужели нет?

Анна коснулась руки Егора пальцами, улыбнулась обворожительно.

– Ну почему же нет?

Проговорили до рассвета. Решено было действовать так. Разбить процесс на три стадии, не привлекая к процессам внимания на первых двух и, напротив, создать информационный фон стадии заключительной. На первой предполагалось подать иск в районный суд с требованием о возврате тех денег, которые были депонированы Егором и списаны банком. Тактически на этом этапе важно было зафиксировать в судебном решении недобросовестность кредитора, создать преюдицию, а на следующем этапе предъявить банку новый иск с требованием о возврате неосновательного обогащения в размере разницы между текущей ставкой по кредиту Егора и ключевой ставкой ЦБ. Таким образом, если удастся выиграть этот второй процесс, то можно будет перейти к третьему заключительному акту – коллективному иску. Для этого придется найти двадцать истцов, которые согласятся предъявить банку требования о снижении ставки по кредитам и возврате неосновательного обогащения.

***

Въезд в банк перегородил автомобиль ДПС. За рулем вызывающе неторопливо заполнял протокол необычайной ширины милиционер с красным студенистым лицом, когда из иномарки, припаркованной у шлагбаума, вышла тучная с седыми усами женщина и решительно открыла переднюю пассажирскую дверь патрульной машины. Милиционер повернул в ее сторону хмуро-удивленное лицо.

– Можно к вам? – спросила женщина, которая оказалась зампредправления банка. Звали женщину Беллой Моисеевной.

Не дожидаясь ответа, Белла Моисеевна не без труда уселась рядом с милиционером, вздохнула. Тут открылись задние двери и позади милиционера уселись два неулыбчивых охранника. Бросив косой взгляд в зеркало заднего вида, милиционер нервно оправил на себе рубаху. Наступило неловкое молчание и взгляд Беллы Моисеевны остановился на пальцах милиционера – они перебирали скользкую от пота ручку с логотипом банка. Белла Моисеевна постаралась вложить в голос чуть ироничное ласковое радушие:

– Взятки берете?

Отчего милиционер вздрогнул, а в зеркале заднего вида криво улыбнулись охранники. Милиционер тоже улыбнулся. Грустно. Отпали всякие сомнения – милиционер берет взятки. Белла Моисеевна посмотрела в глаза милиционера своими темно-карими лучистыми глазами, спросила грудным низким голосом:

– И я вас понимаю. Вы ведь человек бедный… ведь вы бедный человек, да?

Милиционер втянул голову в плечи, улыбнулся, так что сразу стало понятно – он человек бедный. Белла Моисеевна сделала ручкой и охранник передал ей плотный бумажник:

– Сейчас мы это поправим.

Белла Моисеевна достала из бумажника деньги, начала считать.

***

Ваган Ашотович отсчитал несколько купюр, положил на стол. Улыбнувшись лучезарно, добавил еще несколько сверху. В приемной взволнованно зашипел чайник. За окном ядовито зашумел норд. За столом сидела секретарь Германа Карловича, Зиночка. Нога в кокетливом чулке из крупной сетки качалась, взор блистал порочным вдохновеньем: