– Только и жду.

***

Ах, какая замечательная вещь – картонная коробка типа М. Размеры 300 Х 250 Х 170. 99% целлюлоза. Полезного объема – 12,5 литров. Хватило бы на две пары Allen Edmonds, чашку с логотипом банка, такой же термос, калоши, расчетный листок, трудовую книжку и несколько книг, которые секретарь отдела, девушка некрасивая, но исполненная невыразимой притягательности и обаяния, пролистала с особым пристрастием прежде, чем пропустить Егора через турникет.

С этой коробкой в руках прошел Егор в сопровождении охранника по вестибюлю банка, а у самого выхода передал охраннику свой пропуск и вышел на улицу безработным. Охранник, целясь Егору в затылок и выгибая могучие лопатки, почесал потную спину, закурил и неспеша побрел к водителям корпоративных седанов, которые собрались у своих машин, перегородивших вход в банк.

Проходя мимо статуи первого вкладчика сберкассы, Егор вдруг качнулся, поставил коробку на асфальт и ухватился рукой за постамент, а другой расстегнул воротник рубахи. С минуту стоял он, глубоко дыша, а когда поднял коробку и вышел за ворота банка, то шел, ступая тяжело, словно пьяный.

У припаркованных за воротами черных иномарок нудились в густом табачном дыму человек пять водителей банка, рассматривали прохожих, косились на купе, забравшееся передними колесами на тротуар. Рядом с купе стоял его щеголеватый хозяин, одетый в темно-синий костюм итальянской шерсти и дорогие английские туфли на босу ногу. Хозяин гладко выбрит, лицо, загоревшее со следами благородной породы и нравственной деградации. Из густого табачного облака гудит с невыразимой ласковостью и грустью бархатистый голос породы:

– У девы есть некий крен в сторону доминирования, пришлось с порога объяснить, что за свои кровные я сам командую парадом. И ещё у неё невероятная пилотка. Красивая, аккуратная, узкая. Просто магия какая-то между ног.

Лица водителей в одинаковых мешковатых костюмах – жесткие несмешливые лица. Тая в изломе бровей досаду и недоумение, молодой человек сплюнул сквозь зубы:

– Капец вы мрачные.

К купе подошел Егор, оба сели в машину.

***

В купе Егор рассказал своему товарищу по университету Артему (так звали владельца купе), что робкая Егорова надежда на то, что на комитете все обойдется рассыпалась прахом после первых вопросов Германа Карловича о финансовом положении заемщика, об очередности удовлетворения требований кредиторов и том, как умудрились одобрить прошлогодний кредит. После этих вопросов Владислав Андреевич рванулся из зала, оставив Егора наедине с членами комитета и, говоря языком высоким, отпустив его душу на покаяние. Как только дверь за Владиславом Андреевичем мягко прикрылась, Егор осознал дьявольский замысел Владислава Андреевича. Кровоглазая ненависть глядела глазами Егора на дверь, выпустившую Владислава Андреевича и на членов комитета.

– О свора подлая ничтожных псов, – подумал Егор или сказал вслух, но только Герман Карлович нехорошо темно улыбнулся и лицо его на мгновенье стало осмысленным и живым, но тотчас его сменило выражение тупого равнодушия.

Как Егор оказался в вестибюле – он не помнил. Зато помнил, как сдал пропуск и, получив под роспись требование о досрочном погашении ипотечного кредита, в последний раз, как он думал, прошел мимо памятника первому вкладчику.

Артем раза два затянулся и выбросил окурок в окно.

– Жалко тебе? – и сам же ответил, коротко взглянув на Егора, – Да чо жалеть!?

Егор посмотрел на 42-метрового Гагарина, сказал дрогнувшим голосом:

– Обидел, сука.

Откинулся на спинку, не поворачиваясь к Артему, спросил:

– Поможешь мне?