– Пока ничего не подбирай. Пусть все остается как есть. Потом, может быть, вернемся к этому разговору.

Генрих вышел из комнаты, желая разорвать Гоге глотку. Совсем рехнулся и уже не видит ничего дальше собственного носа. Его интересуют только деньги, а на людей плевать. Генрих обладал удивительной способностью испытывать невероятную злобу и отвращение без единой видимой эмоции. Максимум, что он мог, это сильно сжать кулак, но ни один мускул на его лице не дергался. После собрания он не хотел завозить следующую партию, но цыгане очень быстро распродавали продукт. Генрих собрал рюкзак и уже хотел выдвинуться к телеграфу, но с улицы раздался громкий стук в калитку.

Уродливое серое здание, огромные окна которого были почти всегда закрыты плотными, не пропускающими свет занавесками, внушало ужас Патриасу Алексию каждый раз, когда он к нему приближался. Кабинет Безопасности окружал половину центрального района своими корпусами, главный из них возвышался над остальными. Внутри был просторный холл с высоченными потолками и толстыми колоннами круглой формы. Алексий прошел через несколько постов охраны, неохотно раскрывая V-рясу для проверки. Его проводили на последний этаж и подвели к кабинету без номера и обозначений, где была назначена встреча с членами Партии и руководством ведомства. Алексий вошел в большое светлое помещение с длинным столом. Помимо стола там висели портреты вождей и карта Великого Союза. Через некоторое время появился Председатель Кабинета, с ним были члены Партии. Алексий поприветствовал каждого, пожав руки и слегка поклонившись.

– Спасибо, что нашли время нас посетить, – начал Председатель, – повестка встречи вам известна.

Члены Партии молча смотрели на Патриаса, не выражая видимой заинтересованности в этом мероприятии.

– Спасибо, что согласились меня выслушать, – Патриас говорил каким-то напугано-услужливым тоном. Он беспокоился о результатах встречи.

– Мы давно ведем дела церкви, и политика вождей Партии вам тоже известна, – продолжал Председатель, – долгое время церковь брала на себя роль основных институтов общества. Но Партия придерживается другого мнения по этому вопросу. Главным нашим опасением остается ваше идеологическое влияние. Мы понимаем, какими рычагами давления обладает церковь. И в то же время цели Партии направлены на то, чтобы обеспечить полный контроль над обществом из одного единого органа управления. И этим органом будет не церковь. Поэтому мы вынуждены временно ограничить вас в правах на распространение духовного влияния во всех зонах священной дистрибуции, поправьте меня, если я путаюсь в вашей терминологии.

Патриас внимательно выслушал Председателя и некоторое время обдумывал свой ответ, потирая крохотный деревянный крестик в руке.

– Церковь и власть всегда шли рука об руку. Мы лишь хотим обеспечивать духовные потребности прихожан. Народу нужна вера. Поэтому я прошу вас дать нам возможность проводить службу. Мы можем ограничиться какими-нибудь днями или даже часами, но все же мы хотим хотя бы немного вести свое дело. Без веры люди впадают в отчаяние, и наступает духовный кризис. Он ведет к бунту. Мы обещаем, что наша духовная повестка не будет противоречить политике Партии. Наоборот, мы станем всячески поддерживать нашу Партию и наших вождей. Церковь не будет источником влияния на умы, а станет дополнительным каналом, который Партия сможет использовать для своей повестки. Мы окажем вам любую поддержку, которую вы попросите и станем для вас очень полезным союзником…

– Мы, конечно, понимаем вашу просьбу и благодарим за предложение, но позиция вождей и Партии Великого Союза в том, что у народа должен быть один институт влияния на массовое сознание и все каналы должны подчиняться ему.