Джон молча смотрел на дочь и не знал, что сказать. Он чувствовал свою вину в том, что с ней происходит. Джон очень обрадовался этому переводу. Он его ждал, откладывал деньги на новый дом, который в итоге им подарил мэр, перед отъездом он продал свою машину и на эти деньги они сейчас живут. Джон всегда думал, что Мила не любит Нью-Йорк, что будь у нее возможность, она бы сбежала из этого города куда-нибудь подальше. Но, видимо, он принимал свои желания за ее. Это он никогда не любил Нью-Йорк, а рвался подальше в леса, туда, откуда он в буквальном смысле этого слова вышел. Его семья жила в заповеднике, отец следил за животными, за тем, чтобы не вырубали деревья. Все детство он провел в прекрасных местах и не знал большего счастья, чем ходить с отцом на рыбалку, но потом отпустить рыбу обратно в реку, оставив себе только одну-две штуки на обед. Потом заповедник закрыли, и семья Джона переехала в небольшой город, где он выучился на полицейского, встретил девушку, влюбился, у него родилась дочь, и в тот же год он потерял любимую. Она пропала, ушла и не вернулась. Потом ее тело, якобы нашли, но опознать его было очень сложно. Не выдержав горя, Джон вместе с Милой и Амелией переехал на Стетен-Айленд, где со временем он дослужился до капитана полиции. Но он никогда не считал Нью-Йорк своим домом. Он специально выбирал такие глухие места, как этот город, для командировок, чтобы насладиться природой, вдохнуть полной грудью чистый, прозрачный воздух, полюбоваться лесами, озерами, которых в этом штате было очень много. Он думал, что Миле понравится это место, как и ему. Но, видимо он ошибся, как это часто бывает с родителями, которые уделяют слишком мало внимания своим детям и, соответственно, слишком мало о них знают.

– Послушай, – заговорил Джон. – Я понимаю, что тебе тяжело, но подожди пару месяцев. Мы обживемся, у тебя появятся друзья. Тебе здесь понравится, вот увидишь. Здесь очень хорошие люди.

– Да я и не говорю, что они плохие. Здесь что-то в воздухе. Какая-то атмосфера парит над всем городом. И что-то странное происходит со мной. Ведь эти кошмары неспроста. Я реально вижу странные вещи.

– Если уж на то пошло, ты никогда не была обычным ребенком. Ты всегда видела больше, чем остальные. Логического объяснения я этому дать не могу, но все в жизни не просто так, – он улыбнулся дочери, и принялся за завтрак.

Позавтракав, Джон отправился в участок, а Мила осталась украшать дом. В еще не до конца разобранных коробках она нашла мишуру и длинную гирлянду. Мишуру она пока оставила, а вот с гирляндой вышла на улицу и начала обвивать ею крыльцо. До верха она не доставала, так что пришлось вытащить на улицу табурет. Крыльцо было покрыто тонким слоем льда, и табуретка стояла не устойчиво, но Мила рискнула все же залезть на нее, ведь так хотелось украсить дом. Может хоть это придаст новогоднее настроение. Но только Мила начала обкручивать верхнюю балку гирляндой, как табурет предательски подскользнулся, и она полетела вниз. Мила даже сообразить ничего не успела, как оказалась в чьих-то руках.

– Ты в порядке? – спросил приятный мужской голос.

Парень поставил ее на ноги. Мила повернулась к нему и застыла. Он был выше ее на целую голову, черные волосы блестели на солнце, а большие глаза цвета горького шоколада смотрели на нее с неопределенными чувствами. Там был и интерес, и удивление, и что-то еще, чего Мила понять не смогла.

– Ээй, – позвал ее парень и помахал перед лицом рукой. Мила очнулась.

– Да, со мной все хорошо. Большое спасибо.

– Я рад, что смог помочь, – улыбнулся он. – Ты не ударилась? Зачем ты вообще туда залезла?