– Небось сдюжу! – уверенно пообещала Рута и перед тем как выйти, поклонилась главе Ордена в пояс.

Позёмка, высокая девочка лет двенадцати, не понравилась дочке ведьмы с первого взгляда. И хороша-то собой удивительной, снежной красотой под стать имени, и Магистр-то её чересчур хвалит. Поэтому Рута зыркнула на живую снегурочку неприветливо, но тоненькая, очень белокожая, с льдистыми бледно-голубыми глазами Позёмка на явную неприязнь не отреагировала. Хлопнула пушистыми белыми ресницами, слегка улыбнулась одними уголками рта и просто поманила за собой. Махнула ладошкой и пошла прочь.

– Я тоже завсегда рада знакомству, – буркнула ей в спину Рута, невольно любуясь на длинную белую косу.

Так и не произнеся ни слова, новая знакомая привела дочку ведьмы к каменной лестнице. Они спустились ниже, пересекли ещё один коридор и попали в другое крыло обители. Наконец Позёмка толкнула одну из дверей и отступила в сторону, давая Руте пройти первой.

В комнате не меньшей, чем покои Магистра, находилось несколько девочек разных возрастов и Дайва.

Засучив пышные рукава полосатого трёхцветного платья, какие любили носить большинство свебок, и обвязав полную талию фартуком, травница толкла что-то пестиком в ступке, которая стояла на массивном столе. С одной стороны от ступки находился глиняный горшок, с другой решето с какими-то корешками.

Девочки, рассевшиеся на лавках возле стола, внимательно за Дайвой наблюдали. Всего учениц в комнате, считая прислонившуюся к косяку Позёмку, было пять. Причём две из них, ещё младше Руты, оказались близняшками. Рыженькие неотличимые толстушки, которые уставились на новенькую во все глаза.

Зато две другие ученицы, русые и довольно взрослые, на Руту едва покосились. Возможно им всем просто не разрешалось отвлекаться во время занятий, впрочем урок Дайва тут же прервала.

– Вот вам ещё одна подружка. Знакомьтесь, а после закончим готовить настой, – сказала травница, откладывая пестик и накрывая ступку тряпицей.

– Липа, – назвалась самая взрослая, лет шестнадцати, русая и кареглазая девочка, снисходительно изучая дочку ведьмы.

– Морошка. Лушка, – по очереди сказали-хихикнули рыжие близняшки. – Ты куколки красивые делать умеешь? У тебя они вообще есть?

– Вам бы только в куклы играть, – строго укорила близняшек ещё одна русоволосая девочка. Длинноносая и довольно невзрачная. – Я Заряна. А ты?

– Рута, – назвалась дочь ведьмы. И не утерпела, ткнула пальцем в Позёмку и словно выплюнула: – А эта ваша ледышка небось сызмальства лучше всех себя считает?

– Это ещё что такое? – всплеснула руками Дайва. – Никак сходу ссору затеваешь?

– Потому как я ей не пустое место! Ишь, словечко из себя за-ради знакомства не выжмет! – ещё больше взъерошилась Рута.

– Так она не может! – засмеялась то ли Лушка, то ли Морошка, а её сестра смех подхватила.

– Вот именно. Не разобралась, а сразу судить, – сурово покачала головой и Заряна, а лицо Руты залилось горячей краской стыда.

– Ой, прости-прости! – умоляюще забормотала дочь ведьмы, обращаясь к по-прежнему молчавшей, застывшей с отстранённым видом Позёмке. – Выходит, ты, горемычная, немая?

– Вовсе нет! – опять всплеснула руками Дайва. – Тут дело в другом. Сплоховала на этот раз наша лучшая ученица, когда собирала ночью в лесу особенную травку. Траву ту следует рвать в полном молчании, а тут сова поблизости возьми и крикни. Видать Позёмка то ли ойкнула, то ли на птицу нечаянно шикнула, но что случилось доподлинно пока неизвестно. В лесу девонька была одна.

– Причём тут сова? – ничего не поняла Рута. – И почему молчит сама ледышка? Не признаётся, как дело было.