Снова зашипела над головой чица. Заметила? Кружит вон, по сходящейся спирали, а центр как прикинул Вран, аккурат над их лёжкой и будет.

Пока наёмника не было, он достал из штанов ремень, осмотрелся вокруг – вон камешек подходящий, вон ещё пара. Если не вставать…

Чица шипела уже почти над головой, беспокойно, как Врану показалось, даже зло. Он лёг на спину, сжимая в руке застегнутый петлёй ремень, вложил в эту самую петлю камень и замер. Вот чица пролетела прямо над ним раз, сделала круг, но уже узкий, над лысой верхушкой холма, пролетела снова.

Вран молча позвал духов помочь ему и резко махнул самодельной пращой. Конец ремня над травой на мгновение высунулся, конечно, но вдруг никто не увидит.

– Аш-ш-ш! – словно сдутый шарик пролетел: у Милки были такие в детстве, отец с ярмарки привозил из Венецка. Чица упала в траву на склоне, хорошо, что не в сторону караванщиков, а ближе к лесу. И недалеко.

Вран отложил ремень и пополз за добычей.

На совесть метнул камешек, почти и не дёргается. Он привстал на четвереньки, схватил слабо трепыхавшуюся чицу и свернул ей шею. Да, такая же, как когда-то Клим подстрелил: ящерица ящерицей, зелёная с серым брюшком, только передние лапки короче обычного, а из боков торчат длинные перепончатые крылья.

– Вот ты тварь… – пробормотал Вран. На левой задней лапке добычи, ближе к растопыренным в смерти пальцам с острыми коготками, виднелось узкое колечко. Намертво заклёпано, не разжать. Ножа нет, только у наёмника, поэтому удачливый охотник схватил всю тушку целиком, поднёс к глазам. Ну да… На узенькой полосе металла каким-то мелким инструментом была выбита косая семёрка и короткая надпись.

Inquisicio secundi. Знать бы ещё, что это означает.

По-русски Вран и читал бегло, и писал – судя по мнению травника Игнатия – почти без ошибок, а вот иностранным языкам его никто не учил. Некому и незачем; с отцовой точки зрения и русский письменный-то особо не нужен. Нет же больше общей большой России, как оно в книжках, одно Венецкое княжество осталось.

Он хозяйственно вернул в шлейки штанов ремень, потом сложил крылья мёртвой чице, чтобы не обломать, пока ползёт, и двинулся было обратно, к месту наблюдения. По-пластунски, как положено.

– Стоять, Трезор! – Что-то твёрдое упёрлось ему в затылок вместе с этим пугающим, змеиным шёпотом. Вран замер, так и держа в одной руке дохлую чицу, а второй опираясь о колючую траву. Как не обмочился – одни духи знают.

– Потерял бдительность – всё. Убит на месте. – Уже узнаваемым голосом тихо сказал Санчо. – Ладно… Дальше ползи. На этот раз повезло.

Вран выдохнул и оглянулся: наёмник с полной, судя по бульканью, фляжкой лежал рядом. В руке у него был нож, рукояткой которого он и ткнул в затылок парня. Санчо ловко перехватил его в руке и сунул в ножны на поясе одним точным экономным движением. Ловок, гад!

– Чицу чем прибил? Или она от ужаса, когда тебя увидела?

– Камнем… Из пращи. У неё кольцо на лапе, там семёрка инквизиторская.

– Из пращи – лёжа?! Да ты просто зверь, парень… Это вообще возможно, замаха же нет?

– Как видишь.

Наёмник ничего не ответил, сунул только флягу, а сам забрал летучую ящерицу для осмотра. Вран отвинтил оплавленную крышку и надолго припал к воде.

– Пей поменьше. Это нам до вечера, да и ссать лёжа – так себе затея. Хм… Да. Инквизицио секунди. Они, родимые. Вторая инквизиция, значит, и семёрка характерная. Они этих тварей и правда приручили, не врали мужики в отряде.

– Зачем?

– Ну я ж говорил: как собак. Летает эдакая дрянь, увидит кого, вернётся, посвистит на плече. Ей мяса кусочек, а хозяевам – информация. Доступно объяснил?