Начиная со следующего дня она вновь стала принимать самое активное участие в праздниках вместе с «чаровницами», составившими ее свиту. Каждый вечер, в легких одеяниях, она отправлялась танцевать и «вкушать все удовольствия». Нередко случалось, что в разгар бала она покидала своих подружек и увлекала Ипполита Шарля в сад. И там, спрятавшись за кустом, за мраморной статуей или вазой, а то и просто прижавшись спиной к стволу дерева, она наслаждалась «ласками трефового короля», как тогда было принято выражаться в приличном обществе.

Однажды вечером любовников застала гроза, когда они, лежа в кустах, «отвечали зову естества»… Первый раскат грома был таким мощным, что Жозефина от испуга впала в полуобморочное состояние. Тогда Ипполит взял ее на руки и отнес в салон, и все гости с любопытством взирали на генеральшу, «юбки которой были в беспорядке», и «плохо застегнутого» капитана…

Целых три месяца Бонапарт жил предвкушением того момента, когда он сможет обнять свою Жозефину. Для того чтобы приблизить к себе это столь желанное тело, он одержал победы, повергшие в изумление всю Европу…

В редкие минуты отдыха он писал жене полные страсти письма. Одно из этих писем приводим ниже. Читатель может лично убедиться, какие важные послания доставляли в Милан гонцы, рисковавшие своей жизнью:

«Я ложусь спать, моя маленькая Жозефина, с сердцем, наполненным твоим обожаемым обликому и огорченный тем, что так долго нахожусь вдали от тебя.

Бог мой, как я был бы счастлив, если бы мог присутствовать при твоем туалете, видеть маленькое плечико, маленькую белую упругую и очень тугую грудь. А в довершенье всего креольское личико с приложенным к нему носовым платком, ну до чего же хорошенькое.

Ты прекрасно знаешь, что я не могу забыть эти короткие посещения. Ты знаешь, маленький черный лес… Я покрываю его тысячью поцелуев и с нетерпением жду того момента, когда смогу туда попасть… Полностью твой.

Жизнь, счастье, удовольствие доставляешь только ты.

Жить в Жозефине это – жить в Раю.

Целую твои губы, твои глаза, твое плечо, твою грудь, все, все».

24 ноября, после блестящего подвига на Аркольском мосту, он объявил о своем приезде в Милан.

«Твоему мужу для счастья остается, – писал он, – лишь любовь Жозефины…»

Получив это письмо, Жозефина пожала плечами. Она уже собиралась ехать в Геную, где Сенат организовывал праздник во Дворце дожей, и поэтому приезд мужа не казался ей достаточным основанием для того, чтобы оставаться в Милане. И она уехала в сопровождении Ипполита…

26 ноября Бонапарт вышел из кареты, остановившейся перед дворцом Сербеллони. Движимый желанием, от которого каждую ночь он видел сладострастные сны, он бросился в покои жены. Но они были пусты.

– Где она? – спросил он появившуюся горничную. Та, потупившись, пробормотала:

– Мадам находится в Генуе!

Он внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Увидев офицеров, гвардейцев, дворцовую челядь, собравшихся для того, чтобы увидеть семейные огорчения самого знаменитого в Европе генерала, он крикнул:

– Оставьте меня, я устал!

Затем велел горничной позвать к нему Готье. Камердинер тут же примчался к нему, и Бонапарт спросил:

– Получили ли вы мое письмо?

– Да, мой генерал, мадам объявила нам о вашем прибытии.

– И все-таки она уехала…

– Да… в карете для путешествий…

– С кем?

– С Луизой Компуэн, ее компаньонкой…

– И больше ни с кем?

– Нет, с ней поехал и капитан Шарль…

Оставшись один, он написал Жозефине такое горькое письмо:

«Я приезжаю в Милан; я бегу в твои покои; я все бросил для того, чтобы увидеть тебя; сжать тебя в моих объятиях… тебя там не было; ты ездишь по городам в погоне за праздниками; ты удаляешься от меня, когда я приезжаю к тебе; ты больше не думаешь о твоем Наполеоне… Несчастье, которое я испытываю, беспредельно; я имел право не рассчитывать на него. Я пробуду здесь до 9-го числа. Не переживай; получай удовольствия; счастье существует только для тебя. Весь мир слишком счастлив, если он может тебе понравиться, а твой муж очень, очень несчастен…»