– Не вышло?

– Нет.

Он поднял глаза, и его взгляд пронзил меня острым клинком.

– Такой, как ты, больше нет.

Это прозвучало вовсе не как комплимент. Даже словно бы обиженно.

Я молча пожала плечами. А что тут еще можно ответить?

– И?

Джейми вздохнул и вновь перевел взгляд на сцепленные руки. Правой он сжимал левую, словно бы напоминая себе о недостающем пальце.

– Было тихо. Мы больше не разговаривали.

Глаза он зажмурил. Мне невольно стало интересно, что же он сейчас перед собой видит? Однако, кроме любопытства, я, как ни странно, более ничего не испытывала… разве что жалость к ним обоим. Я ведь своими глазами видела пещеру, где они занимались любовью, – ту ледяную гранитную могилу… И вообще, в те дни на шотландском нагорье жить было несладко. Хотелось ощутить хоть капельку тепла…

«Оба мы оплакивали свою потерю» – так он сказал.

– Это случилось один лишь раз. И длилось не очень долго… У меня же… давно никого не было, – сказал он, заливаясь краской. – Но… Я без этого не смог бы. Она потом меня обняла, и… в этом я тоже нуждался. Я так и уснул в ее руках, а когда проснулся, она уже ушла. Но ее тепло осталось со мной. Надолго, – тихо закончил он.

А меня вдруг захлестнула ревность, и я, чтобы справиться с ней, стиснула кулаки и выпрямила спину. Джейми заметил, что я напряглась, и повернул голову.

– А как это было у вас? – спросил он, глядя прямо в глаза.

– Никакой нежности, – резко отозвалась я. – Или грусти. Когда он пришел и сказал, что не может оплакать тебя в одиночестве, мы поговорили. Потом я встала и подошла… сама не знаю зачем; в голове ни одной связной мысли не имелось.

– Неужели? – в тон мне отозвался он. – Ты что, напилась до поросячьего визга?

– Да, и он тоже! – огрызнулась я.

Знаю ведь, о чем он думает: Джейми и не пытался этого скрыть. Я внезапно вспомнила о том, как мы сидели в той таверне в Кросс-Крике, а он вдруг обхватил мое лицо ладонями и поцеловал, а губы его были сладкими от вина.

Я вскочила со скамьи и хлопнула по ней рукой.

– Да, до поросячьего визга! – заорала в ярости. – Я каждый день пила без просыху с тех пор, как услышала о твоей смерти.

Он протяжно выдохнул, снова зацепившись взглядом за сцепленные на коленях руки. Очень медленно Джейми разжал пальцы.

– И что же ты получила от Грея?

– Грушу для битья. По крайней мере, с этого мы начали.

Джейми изумленно вытаращил глаза.

– Ты его ударила?

– Нет, я ударила тебя! – рявкнула я.

Рука невольно сжалась в кулак, вспомнив тот первый удар в беззащитную плоть – слепой, безумный, выплескивающий всю глубину моего горя. На краткий миг я ощутила чужое тепло, но оно тут же пропало – а через секунду вернулось, когда меня швырнули на туалетный столик, хрустнувший под тяжестью, и навалились сверху, сжимая запястья и заставляя выть в голос от ярости. Что происходило дальше, помнила я смутно… точнее, отдельные фрагменты очень даже хорошо, но в цельную картину они не складывались.

«Как в тумане», – говорят про подобные случаи. Это значит, что объяснить такое невозможно; если сам не пережил, все равно не понять.

– Мэри Макнаб, – сказала я невпопад. – Она дала тебе… как ты говорил – нежность? Наверное, можно как-то описать и то, что дал мне Джон, только я это слово еще не придумала.

А мне оно крайне необходимо.

– Может быть, насилие. Отчасти.

Джейми заметно напрягся. Поняв его опасения, я покачала головой:

– Не в этом смысле. Я ушла в себя. Глубоко, чтобы ничего не чувствовать. А Джон… Он был сильнее. И заставлял меня чувствовать. Поэтому я его ударила.

Джон будто срывал с меня пелену отрицания, шелуху каждодневных бытовых забот, благодаря которым я держалась на ногах и хоть как-то существовала. Он сдирал бинты с гнойной раны горя, обнажая мое истекающее кровью нутро, не желающее заживать.