До сих пор не пойму, почему я не показала его маме и ни о чём её не спросила. Мне даже не пришло в голову прочесть фамилию автора. И, конечно, я не помню название журнала. Но портрет этот я помню до сих пор. Он и сейчас стоит у меня перед глазами. За всю свою жизнь я больше никогда и нигде его не встречала. Но если бы увидела, то узнала бы сразу.

Кто был тот человек, что приезжал к нам? Имел ли он отношение к портрету, а портрет той девочки – отношение ко мне, или это всего лишь случайное, удивительное совпадение, быть может, дополненное моим детским воображением, – это так и осталось для меня загадкой. К сожалению, теперь уже навсегда.

А мне даже нравится ездить в командировки. Интересно побывать в новом городе, пообщаться с новыми людьми. А когда выяснилось, что ехать придётся в город N, я даже обрадовалась, ведь там жила двоюродная сестра моей матери – моя старая тётушка, с которой мы не виделись много лет. Мамы моей уже давно нет в живых, а вот тётя Шура у нас долгожительница, она последний представитель старшего поколения в нашей родне.

В первый же день, выполнив на службе все намеченные дела, я с удовольствием отправилась к тёте. По совету местных коллег я не стала пользоваться городским транспортом, а пошла через парк – на другом конце парк выходил на старую улицу с хорошей кондитерской. А там до дома тёти Шуры всего одна остановка, опять же пешком.

Стояла золотая осень, и парк предстал передо мной во всей красе. Проходя по широкой центральной аллее, я любовалась деревьями и кустами, которые играли жёлтыми, зелёными и багряными красками. И вдруг увидела небольшой павильон, на котором красовались три буквы – ТИР. И он, конечно же, оказался закрыт. К сожалению, такие заведения работают только летом.

…Мое увлечение стрельбой в тире началось очень давно.

Уж так случилось, что у меня никогда не было дедушки. Родители отца умерли рано, когда он ещё был в возрасте отрока, и мой отец вырос со старшими братьями и сёстрами, поскольку был самым младшим в семье. А отец мамы, Егор Тимофеевич, умер за три года до моего рождения. В силу названных причин у меня и была всего одна бабушка – Мария Гавриловна, мать моей мамы. После смерти своего мужа, а моего деда, она переехала из Сибири к младшей дочери в Прибалтику и приезжала в родные края не так часто, зато гостила у нас подолгу.

Бабушка Мария родилась ещё в 19-м веке, за пять лет до начала нового столетия и была самой старшей дочерью в своей многодетной семье, нянчилась со своими младшими братьями и сёстрами, много чего знала и умела. Она хорошо разбиралась в травах, владела заговорами, умела гадать на картах. Именно она научила моего отца класть печи, а меня – вязать. С ней было интересно. И всё же мне не хватало дедушки.

В детстве я очень переживала, что родилась девчонкой. Я обожала носить штаны своего старшего брата, его вельветовую курточку. Длинные волосы прятала под его старую коричневую кепку и всем говорила, что меня зовут Серёжкой. Меня тянуло к хулиганистым мальчишкам, хотелось играть с ними в футбол, бегать на нашу местную речушку с удочкой на плече, лазать поздно вечером по чужим огородам за сиренью… Что я и делала вместе с соседскими пацанами и своим старшим братом.

Став постарше, я уже в полной мере ощущала себя девочкой, носила платья и заплетала ленточки в свои косички. Мне почему-то тогда думалось, что если бы мой дед был жив, он бы очень любил меня. Больше всех других внуков! Я была абсолютно уверена, что мы с ним непременно нашли бы общий язык.

В детстве мама рассказывала мне, что когда-то её родители жили в глухой тайге, в маленьком посёлке для геологов-разведчиков, и что зимой по тайге можно передвигаться только на лыжах, причём не на обыкновенных, какие были у нас с братом, а на специальных – широких таёжных лыжах.