— Что я всегда рядом и не брошу ее ни при каких обстоятельствах.

— Класс. То есть ты ей как бы намекнула, жирно так, что я ее уже заочно послал?!

— Прекрати на меня кричать!

— А ты прекрати лезть не в свое дело, мам, — говорю уже тише. — Пожалуйста.

— Ладно. Ночью приедешь, значит?

— Да. В душ схожу и выезжаю.

— Ладно. Не гоняй только.

— Само собой.

Отключаюсь первым. Дышу после разговора часто. В грудине ноет. Ситуация выбешивает. Я очень уважаю свою мать, но в этот раз она перегнула со своей любовью.

Наспех моюсь, одеваюсь, беру ключи от тачки и спускаюсь на парковку.

Впервые еду в родной город в таком раздрае. Раньше точно было проще…

Хотя сам виноват. Олень!

На территорию родительского особняка въезжаю в половине четвертого утра. В доме темно и тихо. Поднимаюсь к себе, завожу будильник на семь утра и бахаюсь спать, правда, уснуть не могу.

Я уже больше месяца живу по ночному графику и не воспринимаю ночь за ночь. Сплю преимущественно днем.

Как только вырубает, звенит будильник. Тру глаза, лезу под ледяной душ и спускаюсь на кухню. Родители уже завтракают.

Сталкиваемся с отцом взглядами. У нас с ним и так по жизни разногласий полно. Он хочет, чтобы я занял его место в агропромышленном комплексе, а я раз за разом выбираю медийку. Теперь еще вот ребенок добавился…

Сажусь за стол и придвигаю к себе тарелку, делаю это под строгим наблюдением папы. Чувствую, что его разрывает. Если бы не мама, сидящая рядом, он бы давно обложил меня матами.

— Доброе утро, дорогой, — мама улыбается. — Хорошо доехал?

— Доброе. Отлично, — киваю.

— Делать что собираешься? — басит отец.

— Завтракать буду.

— Ты посмотри на него! — все-таки взрывается. — Завтракать он будет! Клоун!

— Лёша, — мама сжимает отцовскую ладонь. — Давай без скандалов.

Отец кивает, касается маминой руки, чуть ее сжимает. На секунды прикрывает глаза и снова кивает.

— Без скандалов. Да. Согласен. Значит так, Матвей, — отец упирается ладонью в стол. — В Голливуд поиграл, мы посмотрели, будем закругляться. С понедельника выходишь на работу. К нам. Миша тебя поднатаскает, через годик-два сядешь в мое кресло. Алёне предложение сделаешь, первое время у нас поживете, пока будем дом, отдельный для вас, отстраивать, думаю, что к рождению внука успеем.

— Что? Ты сейчас серьезно? — откровенно ржу.

Отец прищуривается. Сжимает пальцы, мирно лежащие на столе, в кулак.

— А игры кончились. Пора взрослеть, сынок.

— А ниче, что у меня контракт?

— Неустойку выплатим. Не обеднеем. Тебе сейчас о семье думать нужно. Ребенок — это ответственность. Большая.

— То есть ты за меня все решил? — откидываюсь на спинку стула и складываю руки на груди.

Именно в этом наш конфликт с отцом. Он привык все и всегда решать за других!

— Сам ты у нас не в состоянии, до двадцати трех лет дожил, а из пубертата никак не вылезешь. Поиграл в актера — и хватит.

Веду языком по верхним зубам. Занимательно все получается. Шикарно просто. Улыбаюсь.

Мама встревоженно смотрит то на меня, то на отца.

— Лёша, не нужно так радикально. Можно же все обсудить.

— А нечего больше обсуждать, Вил. Мы столько лет «обсуждаем», давно пора было его приземлять.

— А если нет? — смотрю отцу в глаза. — Я могу сейчас содержать и себя, и Алёну, и как минимум троих детей, — вздергиваю бровь, и отец багровеет.

— Сейчас, — папа улыбается, точнее, скалится. — Вот именно, что сейчас. А дальше? После сериала ты что делать будешь? Уверен, что финансы не просядут? Знаешь, сколько актеров-однодневок на этом рынке? И не забывай, что квартира, в которой ты живешь, машина, на которой ездишь, это все из моего кармана куплено, сынок.