Лилька вскользь заметила, что тоже любит лежать в постели.

Кира смерила небольшими проницательными глазами приятельницу, лениво пинающую носком ботика островок пожухшей осенней травы. Густые коричневые ресницы прикрывали зелье Лилькиных глаз, лишь по губам, таким ярким в прохладное утро после некрепкого чаю с чёрным хлебом, можно было прочесть странную усмешку.

– Не сомневаюсь. – Коротко ответила Кира.

Лиля подняла ресницы, медленно, как веер, и с вызовом посмотрела чуть свысока – в это лето рыжая переросла подружку. Ненамного, но сантиметра три между ними набежало – вполне достаточно, чтобы смотреть свысока не нарочно.

– Если не подберём повыше хвосты, надзирательница выставит нас у печки. – Мрачно заметила Кира и пошла быстрее.

Она-то и не думала ни о каких персональных часах. Такой подарок маме не скоро будет по карману её вытертого довоенного плащика.

Крепкая приземистая фигурка наклонилась вперёд, точно Кира собиралась скользить по ледяной поверхности. Лиля, тоже зашагавшая веселее, обметала полами длинноватого плаща изящные щиколотки. Сунув руки в карманы, что строго воспрещалось на бывшей Дворянской улице, ведущей в «монастырь», она сказала в никуда:

– Странный мир, как задумаешься. Планета болтается в пустоте, как бильбоке, вроде тех, что присылали в подарок союзники. Реки не могут течь в гору. У мужчин растёт борода. А все подростки исчезают на три дня в никуда и, вернувшись, ничего не могут объяснить.

Кира искоса смотрела на подругу. На такие пространные речи Лиля расщедривалась редко. Хотя они говорили о многом… Да, о многом с той поры, когда сблизились – они трое, столь разные, что диву даются учителя и родители. О чём, мол, им стрекотать? Зубрилка Кира, сама беспечность Нюта и рыжая Лиля, которую не загонишь ни под одно определение.

«Сама беспечность» хихикнула. Они подходили к школе, и тень густой аллеи липовых деревьев ласково накрыла лёгкие фигурки подростков. Лиля вопросительно взглянула на блондинку, Кира тоже скосилась, и во взглядах обеих читалось: ну, что ещё?

– Я вдруг подумала об этом… – Давясь дробным смешком, промямлила девочка. – Я представила, как вернулась и вижу, что мои платья мне малы… Мама растерянно смотрит… и меня ведут шить новый гардероб. Вот будет забавно… взрослая одежда, и вся моя.

Розовые губы девочки растянулись над мелкими белоснежными зубами, серебряные струйки волос прикрыли глаза, а слабый подбородок выпятился, придав этому ещё не оформившемуся лицу статуарную законченность.

Она сделалась изумительно прелестной и какой-то ещё, на что подружки отозвались по-разному. Кира не то, что смутилась, но как-то досадливо потупилась и короткие ресницы опустились, скрыв умные глаза, в которых мелькнула непонятная мысль, а Лиля с ленцой смотрела на хохочущую белявку, и в её ярко-зелёных глазах явно читалось насмешливое одобрение.

– Она впервые задумалась о Законе Исчезновения. – Назидательно заметила рыжая и надула пунцовый рот. – Видишь, царь Кир, что ты натворил? Наша блондинка впервые задумалась, и что она представила себе – знает один только Бог.

– Непристойно говорить в третьем лице о присутствующих.

Кира недовольно сдвинула брови. Она бы не призналась даже «на щекотушки», но её пробрало холодком оттого, что Лиля так небрежно назвала «это» по-настоящему… как «это» называют в учебнике. Предположительно. Новых учебников по предмету им пока не выдали.

– И давайте-ка, если, и вправду, не хотите поджарить хвосты у печки…

Она выразительно подкинула на плече ранец.

– Непристойно? – Повторила Нюта и глаза её замаслились, как будто ей показали свежий пончик.