Мое тоже.

Она умерла прямо у меня на глазах, а я ничего не смогла сделать!

— На помощь! — крикнула я. — Нужна экстренная реанимация!

— А что случилось-то? — спросил кто-то.

Случилась смерть.

— Нужна срочная реанимация! — повторила я. — Сейчас же!

Юницы забегали, закричали. На реанимацию без последствий для организма есть две-три минуты; через пять минут «воскрешение» будет совмещено с энергетическими деформациями; через десять минут энергетические потоки деформируются непоправимо. Человека старшей расы можно реанимировать час после смерти, но если лежащая передо мной девушка имеет хоть каплю младшей крови, то ее срок – десять минут. Но и эти десять минут срок критический.

Нужна немедленная реанимация. Копируя действия наставников, я прижала кончики пальцев к двум энергетическим точкам на теле девушки и передала им свою энергию. Я сделала это первый раз и без подготовки, и кончики моих пальцев обожгло огнем; затем меня отшвырнуло прочь, и я потеряла сознание.

На Аэле меня первый раз в жизни укачало в транспорте, здесь я впервые чуть не утонула, здесь я первый раз потеряла сознание и здесь я ослепла и оглохла. Когда приходишь в себя в полном мраке и в абсолютной тиши, можно сойти с ума от ужаса, а меня к тому же запихнули в тесную диагностическую камеру.

Когда с проверкой было закончено, меня извлекли из камеры, причем без помощи рук – я поднялась кверху и так и зависла в воздухе. Без зрения и без слуха, поддерживаемая лишь чьей-то волей в воздухе, я балансировала на тонкой грани между страхом и паникой.

Первым вернулся слух.

— Вы слышите меня, госпожа Королева?

Я обрадовалась, но это была злая злость.

— Да! Верните мне зрение!

— Сначала ответьте на вопросы.

— По какому праву вы применяете против меня психокинез?!

— Спокойно, госпожа Королева.

Меня обошли кругом, и я навострила свои эмпатические радары. К моему огромному разочарованию я ничего не почувствовала – ни капли эмоций. Более того, я не поняла даже, сколько вокруг меня человек, хотя обычно все живое я засекаю еще до того, как оно приблизится.

— У вас произошел выброс энергии, и вы временно ни на что не способны, — сообщили мне безучастно.

— А девушка? — вспомнила я. — Ее откачали?

— Врачи прибыли поздно.

Поздно... Конечно же, поздно. Помощь была нужна немедленно, а рядом оказалась только я, диагност без права и умений реанимировать. Собственно, поэтому, наверное, я и здесь: когда выясняют обстоятельства смерти, свидетелей берут на особый контроль.

— Почему я здесь? Меня подозревают в чем-то? — уже тише спросила я.

— Спокойно, госпожа Королева.

— Я спокойна!

— Держите себя в руках.

Злость разрушительна, но благодаря ей ко мне вернулись и зрение, и власть над собственным телом; плохо только, что власть эта вернулась в момент, когда я зависала высоко над полом. В общем, я грохнулась с высоты на жесткое. Тип охнул, испугался; я тоже охнула, а потом прочувственно выругалась.

Вошел кто-то еще, и тип неуверенно что-то заблеял. В ответ раздался короткий приказ, и в тип с облечением смылся – куда только девалась его нарочитая холодность! Что, уже не так весело, когда жертва видит-слышит-ругается?

Я приподнялась на локтях и осмотрелась. Тусклый свет, серые стены, сканирующая система, стол, стул, ведро… ведро? Не вписывается в антураж. Вид на ведро мне заслонила фигура в белом; фигура протянула руку, и я, злобно фыркнув, поднялась сама.

Мужчина, заменивший трусливого типа, оказался видным, и не потому, что на нем белая с серебром форма. Многих военных отличает особая стать, выправка, а именно этот еще и высок, широкоплеч, поджар. Да и лицо тоже по-мужски красивое, узковатое, с тонким хищным носом и твердой линией подбородка. Темно-синие глаза, спокойные и непроницаемые, оглядели меня всю и вернулись к исходной точке – моему лицу.