Архипов начал возражать, но она криком забивала его, и получила второе предупреждение.

Храня вынужденное молчание, она сквозь прищур мерила Архипова взглядом. А он, между тем, наконец-то добрался до сути. Он упирал на то, что ООО «Добрострой» не может быть ответчиком по делу, так как договор заключал, собственно, не с жителями, а с Фондом. А Фонд претензий к качеству работ не выдвигал. Пока он говорил, взгляд Веры Андроновны становился все 󠄝уже, и какой-то хитрый пристальный огонек разгорался в нем. Этот взгляд говорил о том, что она не дура, видит и понимает, что делается кругом, и провести себя не даст.

Суд принял его доводы, и ООО «Добрострой» был признан ненадлежащим ответчиком.

Услышав это, Вера Андроновна и Вера Тимофевна пришли в суету. Обе подняли ропот. Им разъяснили, что значит «ненадлежащий ответчик», и предложили замену. Но Вера Андроновна, то ли от долго сдерживаемого гнева, то ли по вечному русскому недоверию, вдруг наотрез отказалась. Она хватала за руку Веру Тимофевну, одергивая и усаживая ее обратно на стул.

– Сядь, Тимофевна! Сядь! – говорила она. – Что они думают, дураки мы что ли? Увильнуть хотят! Нет уж, пусть отвечают! Знаю я эти штуки! Нет, не так уж мы и просты!

Их еще раз спросили, точно ли они хотят отказаться от замены. Вера Андроновна, глядя прямо перед собой, величественно кивнула. Следом за ней растерянно и испуганно кивнула Вера Тимофевна.

Архипов, не ожидавший такого поворота, поднял на них глаза, и обе они, одна, вцепившись в другую, словно выдвинулись из своего угла. Он открыл рот, хотел что-то сказать, но вдруг осекся, густо покраснел и отвернулся, уставившись в стол.

Суд принял решение в иске отказать, требования истцов отклонить.

Вера Андроновна, сидевшая до этого по-королевски незыблемо, вдруг вся заколыхалась.

– То есть как это? Почему это?.. – спрашивала она.

Кровь сходила с ее лица так же быстро, как прежде набегала, и она беспомощно оглядывалась кругом. Вера Тимофевна понурилась, и, обведя зал изумленным взглядом, сказала: «Но это же… несправедливо!». Вера Андроновна медленно встала и, больше не проронив ни слова, направилась к выходу, но поравнявшись с Архиповым, возившемся с бумагами, неожиданно ясно сказала: «Прокляну!». Архипов опешил, поднял на нее глаза. Его лицо вспыхнуло, и, спешно затолкав оставшиеся вещи в рюкзак, он выскочил из зала. Вера Андроновна наконец нашла взглядом мусорную корзину и плюнула в нее с такой яростью, что та сделала пол-оборота вокруг своей оси.

В коридоре Архипова настиг телефонный звонок, и он остановился, чтобы ответить, потом нагнулся завязать шнурок, и когда вышел из здания суда, оказалось, что две истицы никуда не делись, а все еще стоят чуть поодаль, окруженные небольшой кучкой сочувствующих, над которой клубится гул возмущенного улья.

Увидев их, Архипов хотел быстро проскользнуть мимо, но Вера Андроновна заметила его.

– Ага! Вот он! – задохнулась она, и оттолкнув плечом и боком двух стоявших рядом людей, двинулась прямо на Архипова. У нее было лицо человека, который вопреки желанию молчать, решил-таки высказаться. Такая решимость обычно страшна, потому что похожа на прорвавший плотину поток.

Она набросилась на Архипова, как коршуница на добычу, быть может, не ту, которую ей бы хотелось растерзать, но ту, которую удалось заполучить. Как только раздалось «Вот он!», Архипов вздрогнул и похолодел. Казалось, сама улица закричала и повторила несколько раз: «Вот он!». Прохожие останавливались и оборачивались посмотреть, в чем дело. «Вот он!» многозначительно обрывалось, словно за ним должно было последовать «Держи вора!».