– Это чевапчичи в томатной подливке, – сообщила она, постанывая и даже похрюкивая от удовольствия. – Очень вкусно, и кроме того… Ты просто мне завидуешьи пытаешься ущемить мои права. Абьюзивное поведение является приобретенным рефлектированием слабого социума, испытывающего потребность поднимать свою ущербную самооценку за счет мнимого поучения и унижения еще более слабых визуально особей-сородичей, – сказала Валентина, заталкивая в рот новые и новые порции колбасок и облизывая жирный соус с пальцев. – Что может быть в корне неверно на самом деле. Зачастую они сильнее и осознаннее.

– Совершенно верно, – произнес новый, совсем не злобный, а даже веселый голос не в голове, а прямо за ее спиной. Она резко оглянулась. И увидела очень высокого мужчину в белой футболке, джинсах и кедах ярко-оранжевого цвета. У него были совершенно седые волосы, серебряные, как у магов или ведьмаков, яркие голубые глаза и дурацкая улыбка от уха до уха – он напомнил ей долговязых и бедрастых жителей Радужных долин из Песчаных прерий №5, очень назойливых и приветливых до отвращения, именно с такими вот лыбами на всю ширину крохотных личик на верхушке толстой, длинной шеи. – Впрочем, абьюзивность не является патологией, и не требует специальной терапии, как истинные психиатрические заболевания. Это личный поведенческий выбор человека, характеризирующий его не с лучшей стороны – абьюзы прекрасно понимают в 95% случаев, что просто издеваются над ближними своими, и делают это с наслаждением, – продолжил мужчина, вытащил из кармана пачку бумажных салфеток и протянул Валентине. – Вот, держите. Вы съели мой обед и, кажется, немного заляпались.

Первым ее порывом было крутнуть локон и стать невидимой. Но получать опять инсульт и стареть за мгновение на год очень не хотелось. Стирать память еще и этому аборигену тоже не годилось. Мало того, что не самая этичная магия, еще и может привлечь внимание Стражей – слишком частое изменение настоящего в одном мире, в том же самом промежутке времени выглядит очень подозрительно. Нет. Надо выруливать по-человечески.

– Извините, – Валентина быстро утерлась салфетками, поправила волосы, запоздало подумала, что стояла к нему спиной, и он видел во всей красе ее почти голый зад и ноги. И словно в подтверждение ее мыслям, незнакомый мужчина сказал:

– У Вас занимательные татуировки на спине. Это руны? А еще вы разговаривали сами с собой. С вами все в порядке? Меня зовут Александр Мюллер, кстати. Доктор Мюллер.

– Нет, – покачала головой Валентина. – Доктор Мюллер. Не в порядке. И я говорила не сама с собой.

– А с кем же?

– Я…

– Давай! – вмешался Арсений в ее голове. – Расскажи ему про паука, в котором живет твой любовник. Про наш мир. Про нашу запрещенную связь. Про суд. Это преступление по нашим меркам, между прочим. Разглашение имперской государственной тайны, как ты помнишь. Ты можешь его шокировать, он лишится разума и сиганет из окна, или, что намного хуже, начнет искать порталы в другие миры, захочет изменить ход истории и стать всемогущим властелином колец… Ну как минимум писать дурацкие программы самопознания, открывать курсы развития скрытых ресурсов и взымать мзду за эту чушь нежизнеспособную…

– Закрой рот, – процедила Валентина сквозь зубы, делая вид, что все еще утирается салфеткой.

– Простите?

– Я запачкала рот, – громче повторила она уже для доктора. – Извините. Я не знаю, как попала сюда. Мне стало плохо на улице. А когда очнулась, мне очень сильно хотелось есть и пить…

– Вы потеряли сознание на улице от голода? – сделал абсолютно неверный вывод из ее сбивчивых пояснений мужчина, все с той же улыбкой на загорелом лице, вытащил из кармана очки и натянул их на длинный, острый нос. – Как вас зовут? – спросил он, присматриваясь к Валентине сквозь стекла очков – словно диагноз уже определять начал.