– Пускай, – без энтузиазма согласилась Валерия.

– И камеры поставь. Настоящие.

– Как ты думаешь, если я в ближайшее время не буду нигде обновлять ассортимент, это на что-нибудь повлияет? Эти магазины разгромили как раз после завозов, – пояснила она в ответ на удивлённый взгляд.

– Здравый смысл подсказывает, что это ни при чём. Но если учесть, что тут вообще нет здравого смысла… Я не знаю, Лера.

А она тем более не знает. Она вообще ничего не знает, совсем. И зря она вообще всё это затеяла. Ещё тогда, больше двадцати лет назад. Мама права, она слабая, несамостоятельная бестолочь, и если бы не случайное стечение обстоятельств, если бы не Игнат… Да, всего, что у неё есть, она достигла только благодаря ему. Он всегда знал, с кем и как себя вести, когда нужно торговаться, а когда это не имеет смысла, где лучше арендовать помещение и какой товар будет легко распродаваться. Он всё знал и с готовностью объяснял ей, помогая удержаться на плаву. Если бы не его постоянная поддержка, непрекращающаяся ненавязчивая помощь, она бы давно опустила руки, стала одной из бесчисленного количества несчастных бюджетников, перебивающихся от зарплаты до зарплаты и живущих мечтами об отпуске. Почему она раньше не задумывалась, что все её успехи на самом деле – продукт его неустанной опеки. Только Юлька – её личное приобретение, удачная ставка.

Уже в полудрёме Валерия свернулась калачиком, удобнее устроила голову на согнутом локте. Вот бы навсегда остаться так – в тепле, в тишине, в безопасности. Игнат набросил на неё одеяло, щёлкнул выключателем, и ночь окончательно заслонила собой все житейские невзгоды.

Следователь Антон Свиридов сосредоточенно рассматривал только что вытащенную из пачки сигарету, пока его молодой коллега, явно довольный собой, с энтузиазмом докладывал о результатах расследования.

– Она, оказывается, непростая дама, наша Меркулова, – самозабвенно вещал тот. – В девяносто третьем впервые попыталась торговать каким-то барахлом и сразу же попала под следствие. Правда, как свидетель. Какого-то челнока грохнули почти на границе, а весь товар каким-то образом оказался у нашей Валерии. Убийцу посадили, им оказался её любовник, но Меркулова упорно утверждала, что не в курсе его деятельности, а шмотки нашла на остановке возле дома, потом надеялась перепродать. В общем, отболталась. Или кто-то помог… Но это ещё семечки, – старший лейтенант Кузовков со значением поднял указательный палец, выдержал паузу. – У мадам, оказывается, есть ребёнок. Сын.

Фраза произвела ожидаемое впечатление. Следователь, наконец, оторвался от созерцания и одобрительно кивнул подчинённому – продолжай.

– Меркулова отказалась от него в роддоме, впоследствии ребёнка не разыскивала, но он есть.

– Выясни, где он сейчас, чем занимается…

– Уже, товарищ майор! – заулыбался старлей. – Это Павел Арсеньевич Липатов.

Свиридов поперхнулся, изумлённо уставился на коллегу.

– Н-да… Интересно, подозревает ли сама мадам о таком родстве?

Старлей пожал плечами.

– Сейчас они активно сотрудничают.

Следователь задумчиво зацокал языком, будто пробуя на вкус возникшую версию.

– Вот что, Миша, выясни мне всё про этого Липатова. И про баб не забудь. Мотив, конечно, есть, но сама идея какая-то бабская. Пошерсти её продавщиц, может, кто-то из них связан с Липатовым.

– Есть! – с готовностью отозвался Кузовков. – Можно идти?

– Иди, Миша. Что узнаешь – сразу звони.

Дмитрий Антипов неторопливо вышел из здания Академии искусств, огляделся по сторонам, потом бросил взгляд на часы. Предстояло как-то убить ещё целый час. Он нерешительно потоптался на крыльце, достал телефон и тут же убрал обратно. Он ненавидел ожидание. Нет, он, неизбалованный деревенский мальчишка, мог спокойно стоять в очередях, на автобусных остановках, но вот это ожидание невыносимо. Когда каждую минуту, каждую секунду думаешь о своей подлости, понимаешь, что так нельзя, что нужно идти домой, ждать Валерию и постараться ничем её не огорчать, потому что, в самом деле, что он такое без Валерии?