– Элементарно! Когда они осознали свою любовь, то сразу разочаровались в политике, продали московские квартиры и уехали в Индию, чтобы жить на берегу океана. Любовь не бывает долгой, если нет совместных увлечений – поэтому они стали изучать йогу и тибетскую медицину. По вечерам они сидели на пляже в позе лотос и медитировали, любуясь волшебными закатами.

– Ну да! – обрадовалась Эрата. – А после медитации они разговаривали, и вот ту она начала понимать, что он любит себя больше чем ее.

– Все, писатель, – сказала Каллиопа, – роман готов, мы полетели, зови, если что.

– Стоп! – поднял руку Глыба. – А чем все закончится?

– Разводом и разбитыми корытами, – вздохнула Эрата.

– Их партия на выборах не наберет и одного процента голосов, – уверенно молвила Каллиопа.

– Начнется сезон дождей, прохудится крыша хижины, у них украдут деньги и они, забыв про развод, снова будут вместе, чтобы преодолевать трудности, – сказал Эвтерпа.

В окно ударил снежный заряд, писатель вздрогнул, посмотрел на темное стекло, задумался, а когда вернулся в реальность, то за столом кроме него уже никого не было.

– Сложно все это, – сказал он сам себе. – И длинно как-то. Вот напишу, что они любили друг друга, а когда потратили все деньги, то любовь закончилась. Это просто и жизненно.

Прошла минута, в комнату ворвались свистящие звуки ветра и еле слышные женские голоса.

– Вот козел! – сказал первый голос. – Только время потеряли. Может ему и правда надо диктовать?

– Перетопчется! – возразил второй голос. – Мы свою работу сделали, в отчет занесем, на Парнасе будут довольны.

– Зря я у него винегрет не попробовала, – грустно сказал третий голос. – А сюжет, который он предложил, и правда жизненный. Вот представьте: мы к нему прилетели, а стол пустой. Мы голодные, злые, трезвые – какая тут любовь?

Ты ощущаешь могущество, когда не знаешь правил. Ты – царь, если создаешь правила, а не следуешь чужим.

Выходя на улицу, ты подчиняешься уголовному и гражданскому кодексам. Есть еще скрижали общественного мнения и немного личной совести, мешающей чувствовать себя царем.

Эти правила относятся к телу. Сознание свободно. Мысленно ты расправляешься с врагами, защищаешь обиженных, обладаешь всеми красивыми женщинами, пренебрегаешь суетой повседневности и умеешь радоваться мелочам. У тебя свои правила, царские. Никто не может их нарушить, сказать «нет» и даже выразить малейшее сомнение.

Ты, свободный и великодушный, садишься за стол и пытаешься рассказать о замечательном мире, где ты царь, главный судья и мудрец. В твоем распоряжении миллионы слов, готовых сложиться в мудрости – свод законов и правил этого мира.

Но что это? Почему на пути словесного потока стоит плотина и только маленький ручеек течет по обводному канальчику? Свобода мыслей не переносится на бумагу. Хорошо, смиримся. Бурному потоку мешают кодексы и общественное мнение. И еще понимание, что слова на бумаге имеют ценность, если их читают другие. А эти «другие» не хотят читать, что не пропустили скрижали. А если и хотят, то их не пустят те, кто начертал на скрижалях правила. А если пропустят из-за рассеянности или усталости, то внизу по течению стоит толпа с ржавыми топорами и с ведрами полными дерьма, готовая растерзать любое случайно просочившееся слово.

Царь в голове бессилен перед такой армией. Он стоит на берегу и смотрит, как плывут его искалеченные и испачканные слова. Отмыть их? Сражаться с тьмой, готовой разнести скрижали в своих же головах, лишь бы не колыхалось привычное болото, медленно сползающее в бездну? Или зайти повыше и слепить из слов новые кораблики надежды, пустив их в опасное плавание?