– Благодарю, – красивые, словно распускающийся бутон розы, уста одарили мужчину улыбкой, которую без зазрения совести можно было сравнить с восходящим солнцем, если бы её не омрачал непроницаемый мрак чёрных глаз. – Но вы, надеюсь, привезли с собой не только словесные поздравления?

– О, да! Конечно! Со мной прибыл и более ощутимый подарок, графиня. Но… всему своё время. Он перейдёт в ваши нежные ручки немного погодя.

– Это сюрприз, барон? – слегка нахмурила чело Елена.

– Не забывайте, дорогая Элен, что я – последняя ветвь великой фамилии де Моран, а это значит, что у нас в роду подарки всегда преподносятся в виде сюрпризов. Так что простите…

– Спасибо, Оливье, – кивнула Елена, одаривая гостя благосклонной улыбкой. – Извольте присесть за стол, а то сейчас войдёт второй гость.

Оливье поклонился столь изысканно, что даже сам Луи Бонапарт мог бы позавидовать графине; он поцеловал ей руку и занял место за одной из граней вышеописанного стола. Едва он уселся в резное кресло чёрного дерева, в тот же миг невидимая рука зажгла свечи, установленные по обе его руки. Однако барон де Моран нисколько не удивился. Он мельком взглянул на графиню, которая, казалось, успела позабыть о нём, и обратил взор на дверь.

Спустя несколько мгновений вошёл старик невысокого роста, жесты и одеяние которого выдавали его высокое происхождение.

– А, это вы, граф Гогенштейн? – воскликнула Елена, протягивая навстречу вошедшему руку.

Тот сдержанно улыбнулся, затем прикоснулся губами к изящным пальчикам хозяйки.

– Весьма рад, госпожа, узреть вас в цветущем виде, – тихо промолвил граф.

– Благодарю, – ответила Аллилуева. – Знаете ли, Отто, что сегодня – день шести?

– Точнее, ночь, – кивнул граф. – Но у лестницы ждали вызова уже шестеро, если считать меня. Вы получаетесь седьмая.

– Да, мне доложили об этой странности. Скорее всего, кто-то лишний пытается проникнуть в наши тайны.

– Смею надеяться, что всё выяснится до начала ритуала? – несколько дрогнувшим голосом воскликнул Гогенштейн.

– О, право, не стоит беспокоиться, граф, – улыбнулась Елена. – Присутствие чужака даже кстати, поскольку ритуал должен включать в себя жертвоприношение.

– Человеческое?! – удивился старик.

– Конечно.

– И вы можете говорить об этом так спокойно? Вижу, вы, Элен, сильно изменились за последние тридцать лет.

– Чем же я отличаюсь от той девицы, которая некогда просила у вас рецепт вечной молодости? – не без кокетства засмеялась Элен.

– О, графиня! – с сожалением ответил Отто. – В той Элен, которую мне пришлось знавать в былые времена, не было столько жестокости и бессердечия.

– Фи, граф! Наверное, старость негативно влияет на человеческий рассудок. Что есть жестокость? Что есть бессердечность? Не будьте столь сентиментальны, ведь это слишком глупо! Мы постигаем сущее в надежде усовершенствовать его на высших духовных уровнях. Что значит жизнь какого-то ничтожного человечишки в сравнении с такими великими целями? Вам следует это понимать, поскольку вы считаетесь одним из старейших и величайших врачей нашего времени.

Но тот, повидавший в течение своей жизни многое, был поражён не только ответом, но и тоном, каким он произносился. Он даже невольно отступил на шаг.

– Как вы можете? – пробормотал он. – Человеческая жизнь принадлежит Всевышнему и остаётся наиболее ценным из Его творений…

– Всевышнему? Ценным?.. – презрительно усмехнулась Элен. – Граф, похоже, вы действительно выжили из ума! Но пройдите покамест в следующую комнату, мы позже закончим этот разговор… Эх, а ещё вышепосвящённый!..

С этими словами она отвернулась от старика, лицо которого внезапно покрылось мертвенной бледностью.