«Зеркало… – в напряжении подумала Ива, наблюдая за тем, как начинает распухать рука: – В нем что-то есть…»

Она подошла так близко, что почти касалась носом поверхности зеркала, а затем подышала на него, глядя как оно запотевает. Ива принялась медленно и методично дышать на края круглого зеркала, а под теплом ее дыхания мгновенно просвечивались буквы.

– Эльги, есть листочек и ручка? – спросила она, а затем, кивнув на руку, добавила: – У меня совсем распухла рука, пальцев не чувствую, попробую левой записать.

– Может, лучше я? – поинтересовался Волк: – Ада, не могли бы вам принести листочек и ручку?

Уинсфилд кивнула и быстро скрылась в коридоре, а Эльги, улучив момент, зашептал:

– Ива, какого черта происходит?! Что с твоей рукой? Сдается мне, что мамаша с папашей руку-то приложили…

– Нет, Эльги, – также тихо отозвалась Ива: – Они, конечно, не белые и пушистые, но дело не в них. Диллис что-то натворила… Видишь, тут руническая вязь.

– Вот, возьмите, – из-за спины выросла Ада, протягивая все необходимое.

Ива вручила Эльги листок и попросила его прислонить к стене и так подержать, пока она записывает вязь. Через десять минут работы у них было две ровных коротких строчки.

– Что это означает? – сухо спросила Ада, видимо, уже уставшая от сильных эмоций.

– Это… Это значит, что ваша дочь вязалась в опасную игру с рунической магией. Это один из самых опасных, непредсказуемых и дорогих видов магии, – ответила Ива, ощущая, что еще немного и она совсем останется без правой руки: – Думаю, нам нечего больше здесь делать и, Ада, прежде чем мы уйдем, я строго настрого запрещаю вам трогать это зеркало. Не надо его протирать. Руническую вязь вы никогда не сотрете, она въелась в это зеркало навсегда. Более того, рекомендую вообще закрыть комнату для посещений. Видите, что со мной? – она указала на распухшую ладонь и пальцы: – Если она так действует на магическое существо, то боюсь представить, что будет с человеком.

Ада быстро покивала и когда они вышли из комнаты, то попросила подождать, и через пару минут вернулась с ключом и заперла комнату Диллис.

– Я спрячу ключ. Так вот, Ива, вы спрашивали про мужчин в жизни Диллис… – медленно произнесла Ада, когда они неспеша спускались вниз в холл: – Я знала лишь парочку из них, но это было два года назад. С тех пор Диллис ни во что меня не посвящала. Наоборот, всегда отмахивалась и говорила, что спорт у нее на первом месте. Но вы знаете, в последние две недели она ходила хмурая и очень раздраженная. Мы с Дэвидом, как всегда, решили, что это из-за соревнований и не докучали ей, а потом после соревнований она и вовсе уехала. Но я же говорю вам: для нее это было абсолютно нормальное поведение.

– Были ли какие-то особенности в этом раздражении? – поинтересовалась Ива, когда они уже стояли в холле, готовые уйти.

Ада на мгновение задумалась и затем неуверенно произнесла:

– Знаете… Она как будто бы… Ей будто подменили. Сама не своя. Нет, она нервничала перед соревнованиями, но никогда не была агрессивной, а тут ее прям было не узнать. Злилась на всех. Доходило того, что она могла начать швырять посуду, если ей вдруг не понравилась еда, а они никогда так не делала: с детства ела самую обычную еду вроде молочной каши. И знаете, что еще… – Ада помедлила: – Однажды я зашла в ванную после нее и обнаружила стенки и дно все в… Кхм, ну может, при мужчине не очень правильно об этом говорить, но… – Ада помялась, а Ива понимающе покивала и произнесла:

– Я понимаю, что вы увидели, было в этом что-то ненормальное, так?

– Да, – она интенсивно покивала: – Крови было слишком много и в обычных обстоятельствах она бы просто смылась водой, но здесь… Здесь я испугалась, потому что мне показалось, что было в этих разводах на стене и ванной что-то ненормальное. Когда я попыталась отвезти дочь к врачу, то в нее будто бы бес вселился: она рычала, злилась, Дэвид едва успел оттащить ее от меня.