– Но она все равно ощущала магию.

– А ты, можно подумать, нет, – фыркнула Ива: – Все магические существа способны ощущать магию. Да и кстати, а почему ты так быстро обнаружил надпись над ущельем? Там едва можно понять, что это не просто царапины, не то, что сообразить, что это буквы и слова.

– У меня наметан глаз на подобное. Моя профессия предполагает искать то, что скрыто, – пожал плечами Хендрих и вдруг мягко произнес: – Прости, Ива, но мне надо было проверить. Я, признаюсь честно, не ожидал, что ты настолько сильна в ментальной магии, что сможешь провести даже такой сложный обряд. Не обижайся. Ладно?

– Я даже не стану это комментировать, – тяжело выдохнув, произнесла Ива, откладывая в сторону хлеб и с нажимом произнесла: – Это все, что ты хотел узнать?

Хендрих помолчал, внимательно разглядывая Иву, а затем, продолжил сам делать бутерброды.

– Вольфхарт, если ты сейчас же не начнешь говорить, то я насильно пролезу в твое сознание, а это больно, – раздраженно процедила Ива.

– Положить помидор? – будничными тоном отозвался он и в одно мгновение закашлялся и согнулся, едва успевая опереться на столик, а затем обернулся на Иву. Из носа текли две ровные тонкие струйки крови. Ива же ощущала, как кровь шумит в голове и тонкие невидимые иголки впиваются в кончики пальцев.

Хендрих усмехнулся и произнес:

– Какая злая лисичка. Ива, ну что ты так разозлилась? Хорошо, я понял, что ущемил профессиональное самолюбие и ты взбесилась из-за этого, но я и правда не знал, на что ты способна. Ты прости, но в тебе от матерости Элис Мейер и четверти процента нет. Я предполагал, что боевая ведьма натолкнёт тебя на мысль, но ты справилась сама.

– Это не все, что ты хотел, – глухо отозвалась Ива, готовясь к следующему удару.

– Не все, – он качнул головой, а затем оторвал от бумажного полотенца кусочек и принялся вытирать нос и подбородок от крови: – Что думаешь по поводу всего? В целом.

Ива замолчала, глядя, как он продолжил делать им бутерброды, а затем, коротко вздохнув, уселась на небольшой диван и вложив голову в ладони, несколько минут просто наблюдала за Хендрихом. Она сама не знала, что ему сказать, а затем неуверенно произнесла:

– Я думаю, ущелье – это его сакральное место. На всем берегу полно разных гротов, мысов, островов, маленьких затонов… – продолжила она, развивая мысль: – Но он выбрал это. Почему? Ведь оно так близко к людям, рыбаки часто там проплывают, да и летом на этой части берега полно людей. Кто-нибудь мог поплыть в ущелье и обнаружить там тела. Уж не знаю, есть ли те, кто ныряют на такую глубину, но тела всегда были рядом.

– Мне нравится твоя мысль о сакральности места, – коротко ответил Хендрих, поставив перед Ивой бутерброды и кофе: – Но зачем ему прятать трупы в лесу? Да и позволь напомнить: он начинал убивать в Центре.

– Там тоже было особенное место? Или, может, особенное расположение трупов? Да и эта надпись: «Об одном суди о многих» … Что? – Она посмотрела на Хендриха, который вперился в ее лицо немигающим взглядом, а затем на его лицо наползла хищная улыбка. Ива могла поклясться, что это не к добру.

– Как же ты права, – протянул он: – Ведь мы никогда не наносили на карту места, где находили его жертв. Никому это в голову не приходило, потому что когда только начали находить тела, то ваше начальство в Норфолке и начальство в Центре не особо ладили и информацией по делу не обменивались, да и Свелке не торопился с отчетами. Смотри, – он резко встал с дивана и отошел к ящику стола, вынув из его нутра огромную кипу бумаг в папке, а затем метнулся к картам: одна представляла собой всю Империю, а вторая была точной уменьшенной копией Центра.