С очередным ударом топор почему-то не увяз в земле, а ухнул в глубину, увлекая мальчишку следом. Пальцы, выпустив рукоять, ухватились за что-то горячее и мягкое, липкое от крови. Вытащили кое-как. Сжали, выдавливая остатки жизни из полосатой тушки бурундука. Рыдая, Звяр обеими руками разгребал нору, вытаскивал полные горсти орехов и сухих ягод. Рядом, широко раскинув руки, лежал безголовый труп.

По небу цугом ползли облака, чистые, как стены далекого сказочного города.

4. Триада 1.3 Туран

Туран

… и велибрюд, тако же верблютом именуемый – как две башни на четырех ногах, тяжел и весел, давит своим копытом врага и смеется, и плюет от хохота, и не плюет только в хозяина башен; и уранк, коий телом – овен, главой – селезень, а родится из камня, лизанного горными козлищами; и вермипс – о шести руках, аки гигантская блошица, с твердым боком и спиной, поющий в полночь и полдень гимны наизнанку, а из еды токмо молодых щенов уважающий; и страшный сцерх-ящер – ползуч, когтист да клыкаст, истинно гад, конем осмьилапым вниз и вверх по горе скачет да на бегу врага гложет …

«Правдивое описание тварей всех пределов», сборник списков Уркандской библиотеки.                                                                                            

Был простец – стал купец,

Был купец – стал глупец,

Был глупец – стал ловец,

Был ловец – стал…

Кхарнская считалочка.

Издалека стены Шуммара казались ослепительно белыми, точно и вправду вырезанными из мамутовых бивней, но по мере приближения они принимали вид и цвет самый обыкновенный. Сложенные из светло-серых глыбин, стянутых окаменевшей сетью раствора, они пестрели зелеными бляшками мха и бурыми – лишайника. Поверху прозрачною броней растянулась ледяная корка. Тонкая, она таяла к обеду под скудным зимним светом Ока, а к вечеру вновь появлялась вместе с колючей трухою снега.

Прямо на въезде шероховатым языком, вывалившимся из пасти ворот, лежал большой поселок. Грязная река тракта разбивалась здесь на множество ручьев, которые тянулись к домам, постоялым дворам, лавкам, мастерским, стойбищам для скота и походных лагерей. Основной же проток, как и положено, вел к плотине ворот и даже по такому времени был пусть и не стремителен, но полноводен. Неторопливой змеей полз наирский караван; распевая гимны, шествовала колонна паломников, обряженных в волчьи шкуры; пара волов, разбивая копытами мерзлую землю, тянула груженый свертками и тюками воз. Где-то неподалеку истошно ревели ослы. Пахло дымом и немного навозом.

И город блудливый раскинул объятья, готовясь ко встрече…

– Чаю… Кому ароматного горячего чаю… – сиплому голосу разносчика аккомпанировал перестук деревянных кружек. – Чай и пироги…

Строка катрена, пришедшая было на ум, оборвалась. Туран, отрицательно мотнув головой, попытался кое-как натянуть рукава куртки, чтоб прикрыть побелевшие ладони. Он с превеликим удовольствием выпил бы чего-нибудь горячего, но Фершах, давно свернув с тракта, вёл мулов без остановок, словно желая поскорее сбежать от пережитого страха. И Туран, говоря откровенно, его понимал. Ведь всё могло закончиться намного хуже. Ну откуда было взяться таможенному инспектору с патрулем так далеко от ворот?

Даже Карья честно признался, что до конца не уяснил, каким образом Фершах убедил стражников не лезть дальше первой тележки и не задавать лишних вопросов. Одно слово – мастер. Зато теперь окончательно стало понятно, почему за свои услуги этот неулыбчивый старик заломил цену вдвое выше обычной и поднял ее еще на четверть в процессе торга.

Туран врезал палкой по спине излишне ретивого нищего и сразу представил собственную экзекуцию. Тут поркой дело не обойдется: за их груз руки-ноги секут, а брюхо угольями набивают. В назидание, так сказать, жадности.