– Вот и пришло время прощаться, друзья мои! – со слезами на глазах (и черепом в руке) заявил Марк, и мы разразились новым приступом хохота.

– Уже почти десять часов, сэр! Нет у нас времени на долгие прощания! Вскоре увидимся с вами, мои глубоко верные друзья! А теперь мне пора бежать домой, потому что я уже чувствую, как меня убивают родители. Мама, наверное, выдвинула целую теорию, кто меня похитил и куда увезли, – заметила Маша и стала со всеми прощаться. Есть всегда грань абсурда у любой шутки, которую очень хорошо чувствует Марк, но никогда не видит Маша. Поэтому её шутки всегда «слишком», и поэтому же они редко смешные. Но сегодня все засмеялись, и у меня будто тепло по всему телу разлилось от такого хорошего настроения моей группы.

– О да, у меня мама точно убивается, что не смогла защитить дочь, – добавила Катрина и тоже стала нас обнимать. – Увидимся позже? Позвоните, когда соберётесь куда-нибудь? – и Маша с Риной, которые живут в одном доме, поспешили к себе. Пете с Марком потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что им с ними по пути, и, наспех кинув пару прощаний и взяв с нас обещание позвонить, когда что-нибудь решим, они побежали за девочками.

– Я не была дома три дня. Я скучаю по своей кроватке, – заявила Бити и, чересчур официально пожав нам руки, удалилась в сторону метро. Перед тем, как она скрылась из нашего поля зрения, я бросила ещё один взгляд на её потёртый вечный рюкзак, где у неё всегда лежал спальный мешок, немного денег, чистая одежда и хлеб. Сколько бы мы её ни спрашивали, Бити так и не сказала, где обычно ночует, когда она не у нас и не дома. Мы решили, что у неё есть какой-нибудь скрытый друг, который живёт один и предоставляет ей комнату, когда она ей потребуется. Так просто легче было жить. Не нужно было каждую ночь проводить с открытыми глазами, ожидая звонка от подруги. Бити ненавидит, когда её жалеют. Поэтому я не буду. Я даже завидую ей иногда. Она свободна и не зависима ни от кого. И сколько бы я с ней ни общалась, мне всегда кажется, что я слишком мало знаю об этой таинственной девочке.

– Все свалили, – прокомментировал Том констатирующим голосом. Я лишь усмехнулась.

– Вряд ли надолго.

Я слышу писк, заглушающий звонок в дверь. Именно так меня встречает Мира каждый раз. Даже когда я прихожу по пять раз за день. Она открывает дверь и кидается обнимать меня в то время, как я безудержно смеюсь. Мира спрашивает, не слишком ли меня достал её брат и как он себя ведёт, после чего получает несильный толчок в бок от Тома. И мы все громко смеёмся. После такого тёплого приветствия меня обнимает Паша. Том спрашивает, что поесть, и его отец, который обычно всё ещё обнимает меня, начинает разглагольствовать, какие классные макароны он сварил. В общем, всё как обычно.

Конечно, он сварил не макароны, а сделал какую-то невероятно сложную и вкусную пасту, но это мы предпочитаем оставлять за кадром. Через пару минут после нас прилетает мой помятый братец. После такого же тёплого приёма он тоже садится за стол. Он, как обычно, над всеми подшучивает и получает самую маленькую порцию, которую, конечно, потом увеличивают. Это и называется вторая семья.

Том совершенно не собирается ждать и, только доев, дарит Мире книгу. Немного прыжков, крика и благодарности, щепотка обнимашек и поцелуев и много-много сказок: вот и вся Мира. Она так радовалась, что я подумала: такой искренний человек должен жить вечно и дарить другим людям счастье. Торжественно посадив всех за стол, она притворно сдула с книги пыль и с трепетом открыла. Страницы были даже красивее, чем обложка. Сделаны под старину, со старинным витиеватым шрифтом и не уступающими ему узорами. Все затаили дыхание. Мира же просто открыла первую попавшуюся страницу и под наши аплодисменты показала её нам. Рассказ на ней занимал меньше, чем полстраницы, но от его оформления захватывало дух. Мы все согласно кивнули.