Дома я мечтал, что Барим уцелел, как и его обитатели, но не предусмотрел, что длинноухие не забыли о своей ненависти к нам.

Переход дался тяжело: от боли казалось, что в моём теле не осталось целых костей или живых тканей. Сквозь красную пелену видел, как меня уносят, слышал напевные заклинания эльфийских целителей, ощущал их магию, но кошмар начался позже, когда я пришёл в себя с магическим ограничителем на шее.

Эльфам хорошо известно, что магия нагов строится на словесных формулах, поэтому первое, чего меня лишили, был голос. Второе, чего я не обнаружил, это моя одежда, золото и амулеты. Оглядываясь в тёмном помещении, я полагал, что всё происходящее ошибка, но не мог произнести и слова, а потом пришёл он.

– Лиер Натаниэль, мы всё сделали, как вы велели. Наг уже очнулся, если желаете, мы приведём его к вам, – своим мелодичным, почти девичьим голосом пропел пепельно-блондинистый маг, который недавно крутился вокруг меня.

– Не стоит. Я сам, – холодно произнёс его собеседник.

Спустя несколько секунд я впервые увидел лиера. Высокий и смазливый, как и все представители древнего народа, он холодно смотрел на меня, оценивая.

– Зачем ты пришёл? Ты один? Кто ещё знает о портале? – посыпались вопросы, а я только открывал рот, не в силах произнести и слова.

Эльф скривился и махнул рукой, а удавка на моей шее немного ослабла, давая возможность говорить.

– Я пришёл один. О портале знают многие, но сюда никто кроме меня не стремился. Пришёл в мирных целях, хочу найти свою ссаши – половинку души, – кратко и ёмко ответил я.

– Ссаши, говоришь, – почему-то взбесился эльф. – Как посмел ты прийти сюда после того, как вы прокляли Барим? С каждым поколением особых девочек рождалось всё меньше, а сейчас, когда их практически не осталось, явился ты? Зачем?

– Мы никого не проклинали. На Ссай очень нуждаются в особых. Я учёный, если вы мне позволите, я исследую этот феномен вместе с вашими специалистами и мы сможем решить проблему.

Эльф сначала воззрился на меня с изумлением, а потом глумливо рассмеялся.

– Что ты можешь решить, змей? Сотни лет лучшие из нас искали причину и не нашли, а ты, заносчивый червь, найдёшь выход? Нет, ты пришел отнять у меня её, только ты не угадал. Я ждал свою дэйну две сотни лет и не позволю её забрать. А ты станешь наглядным примером того, что будет с другими нагами, пожаловавшими в наш мир. С сегодняшнего дня у тебя нет ни имени, ни титула, ты – животное, дикое и опасное. По праздникам мы будем выставлять клетку с тобой на площади, разрешая детям бросать в тебя огрызки, а человеческие девушки вместо любви будут дарить тебе своё презрение, брезгливо морщась от вида грязного чудовища, которым в будущем они будут пугать своих непослушных детей, – почти выплёвывая от ярости слова, разорялся эльф.

От осознания, что родные за миллионы лиг пустоты от меня, и при всём желании на помощь никто не придёт, было не по себе, но страха ещё не было. Он пришёл позже, когда почти погасла надежда выбраться из зловонной ямы, в которую я угодил.

Примерно полгода назад, как и обещал лиер Натаниэль, меня в железной клетке голого, грязного и голодного разместили на торговой площади, и я испил чашу стыда и отчаяния до дна, наблюдая, как человеческие девушки, о которых я столько мечтал, смеются надо мной и бросают в клетку кусочки хлеба. Перед выездом мне не давали пищи неделю, и от вида свежей выпечки живот сводило голодными спазмами, но я ещё помнил, что такое гордость, и только уклонялся от летящих в клетку подачек.

Единственной, кто отнёсся ко мне по-человечески, оказалась маленькая девочка. Пока её мать отвлеклась на грудного сына, малышка подошла прямо к клетке, поднырнув под ограждение. Голубоглазое светловолосое чудо протянуло мне большую сахарную булочку со словами: «На, кусай. Ты класивый!». Маленькая ладошка гладила мой грязный хвост, пачкаясь о тусклую от пыли чешую, а дитя улыбалось, заставляя меня плакать от щемящего чувства. Но этот миг омрачил испуганный вскрик её матери и болезненные уколы копий, которыми эльфы отгоняли меня от ребенка.