Не успел Евсевий что-то ответить, как дверь отворилась и в комнату вошёл тот самый наемник, которого с перерезанным горлом притащили в город.

Без лишних церемоний, гость затолкал связанного мужчину в казарму, который кубарем залетел к столу. Широкими шагами Эвальд подошёл к столу и кинул на нее какой-то предмет. Послышался вздох одного из стражников и Евсевий узнал в предмете отрубленную человеческую голову с открытыми глазами и черной бородой.

– Да как ты смеешь! – раньше всех заговорил Аверкий, нарушив повисшую тишину, – перед тобой…

Не дав договорить, наемник двумя шагами подскочил к помощнику тэна и что было сил приложил его лицом к деревянному столу, от чего по казарме пролетело эхо удара. Пока все приходили в себя от увиденного, северянин вынул из-за пояса кинжал и силой положив руку Аверкия на стол, воткнул в нее нож так, чтобы тот не смог его выдернуть.

– Стража! – заорал помощник от боли, – господин… Убить его!

– Что ты творишь?! – Евсевий подскочил с места и сделал шаг назад, – стража!

Послышались звуки стали и пол дюжины стражников обступились вокруг наемника выставив клинки вперёд. Повисло гробовое молчание, прерывающееся всхлипами помощника тэна. Наемник положил отрубленную голову практически в плотную к голове Евсевия, который лежал под весом воина, так, чтобы глаза убитого смотрели на жертву Эвальда.

Резко вынув нож из помощника, наемник вновь всадил его в руку своей жертве, под его дикий крик и быстрыми движениями вновь и вновь повторил процедуру, пока наконец тот не заорал:

– Скажу, скажу! Все скажу! – в голосе слышалось отчаяние и боль.

Евсевий не понимал, что происходит, но дал знак рукой страже, что бы та опустила мечи.

Тяжело дыша и всхлипывая Аверкий под тяжёлым взглядом наемника начал бормотать:

– Я, я сообщал разбойникам о караванах купцов… – говорил он сквозь всхлипы и страхом в глазах, глядя на лицо отрубленной головы, с черной бородой, – будь ты проклят, треклятый наемник…

Последовал ещё один удар ножом в руку, на этот раз лезвие разорвало запястье и кровь хлынула на весь стол, забрызгивая лежащие на нем свитки. Послышался вновь дикий вопль, но на этот раз никто не шевельнулся с места.

– Я сказал кто ты и как будешь ловить банду…

– Зачем? – на этот раз спрашивал Евсевий, лицо которого становилось все краснее от злобы в понимании происходящего.

– Что бы тебя подсидеть… – стонал раненый, – ярл бы лишил тебя должности и поставил меня…

– Ах ты гадюка этакая! – тэн подошёл ближе к столу и ударил по столешнице кулаком, – я же тебя пригрел, а ты! … Что ж получается, о всех облавах моих людей сообщал ты?! Отвечай!

Аверкий молча стонал до тех пор, пока Эвальд не повернул кинжал в его руке, поторапливая с ответом.

– Боги, да-да-да… Сообщал! Умоляю прекрати!

Тэн плюхнулся на стул и оглядел стражу потухшими глазами.

– Сколько воинов полегло…

Повисло молчание, которое прервалось криком петуха, ознаменовавшего начало нового дня. На улице начинало становиться все светлее и светлее, а стоны помощника превратились в скуление.

Резко поднявшись с места, тэн города подошёл к наемнику и положил руку тому на плечо.

– Я не знаю, как отблагодарить тебя…

Эвальд вынул кинжал и засунул его в ножны, даже не взглянув на Аверкия, который сразу же схватился за руку и упал на пол. Достав из сумки нарукавники Ады с метательными кинжалами, он указал на них.

– Твои товарищи… – проговорил тэн, – да… Мы похоронили их на кладбище за городом… Мои люди тебя проводят к ним. Кстати, о контракте…

Эвальд достал из внутреннего кармана скрученный свиток, который без лишних промедлений разорвал и бросил на пол. Указав на горло только кивнул, дав понять, что градоправитель ему ничего не должен.