Вечер в казарме выдался душным. Масляные лампы едва рассеивали полумрак, отбрасывая причудливые тени на грубо отёсанные стены, а запах немытых тел и прогорклого масла создавал удушающую атмосферу. Я сидел на краю своей койки, наблюдая за очередной сценой, разворачивающейся в центре помещения. В последнее время такие стычки стали обычным делом – неделя изнурительных тренировок истощила терпение многих новобранцев.

В казарме назревала драка. Мой друг Гасан, кипя от злости, тыкал кулаком в лицо здоровенному генейцу, который в очередной раз обыграл его в напёрстки. Генеец выделялся даже среди своих соплеменников – высокий, с кожей цвета светлой бронзы, покрытой затейливыми татуировками, характерными для южных кланов. Его глаза, тёмные и непроницаемые, как ночное небо пустыни, смотрели на Гасана с плохо скрываемым презрением.

– Нет, ты только посмотри, Марк, он же шулер! – орал Гасан, не в силах смириться с шестым проигрышем подряд. Его обычно спокойное лицо исказилось от ярости, а в глазах появился опасный блеск, который я уже научился распознавать.

– Умей проигрывать, узкоглазый, – прорычал генеец, и я заметил, как его рука потянулась к кривому ножу за поясом. Вокруг них собралась толпа, жадная до зрелищ. В полумраке казармы я видел возбуждённые лица товарищей, их глаза горели предвкушением драки. Некоторые уже делали ставки на исход потасовки.

Честно говоря, азартные игры никогда меня особо не привлекали. За свою жизнь я повидал достаточно разорившихся игроков и сломанных судеб, чтобы держаться подальше от этой заразы. Но я не мог не вступиться за Гасана – единственного друга, которого я здесь нашёл. За последнюю неделю мы с ним сблизились, деля тяготы тренировок и помогая друг другу освоиться в новом месте.

Быстро оценив ситуацию, я заметил ещё четверых генейцев, внезапно материализовавшихся в толпе после обвинений моего друга. Они словно вынырнули из теней – их типичная тактика. Двое из них уже нервно поглаживали костяные рукояти ножей – характерное оружие генейских наёмников, с изогнутыми лезвиями, способными одним ударом перерезать горло. Я достаточно повидал подобного оружия, чтобы знать, насколько оно смертоносно.

«Жители Генеи – народ горячий, – подумал я, прикидывая, как лучше действовать. – Даже если неправы, то сначала устроят резню, а потом будут искать виновника». Я уже приготовился врезать подсвечником самому крупному из них – лысому верзиле со шрамом на шее, который оказался недалеко от меня, за спиной Гасана. Шрам выглядел старым и глубоким, явно от меча, и я отметил, что человек, переживший такой удар, должен быть чертовски живучим.

К счастью, судьба решила вмешаться прежде, чем казарма превратилась в поле боя. Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появился наш сержант – коренастый ветеран с обветренным лицом и седыми висками. Его появление подействовало на толпу, как ушат холодной воды.

– На тренировочную площадку, лентяи! – прогремел его голос, от которого задрожали стёкла в окнах. – Живо!

Должен признать, сегодня нам повезло. Последняя неделя была настоящим испытанием – нас гоняли до изнеможения в полной амуниции. Я до сих пор помню, как мы карабкались по крутым лестницам в тяжёлых доспехах, пока пот заливал глаза и руки дрожали от усталости. Или как часами стреляли из лука, пока пальцы не немели настолько, что едва могли удержать тетиву. А эти бесконечные упражнения с копьём у деревянного чучела! Старое чучело, испещрённое следами от ударов сотен новобранцев до нас, стало моим личным врагом.

Тренировочная площадка встретила нас ярким весенним солнцем. Это был просторный участок, вытоптанный до голой земли множеством ног. По периметру стояли различные тренировочные снаряды: потёртые соломенные мишени для лучников, деревянные столбы для отработки ударов мечом, шаткие мостки для тренировки равновесия. В дальнем углу виднелась полоса препятствий, при одном взгляде на которую у меня начинали ныть мышцы.