как античная гречанка
из сообщества богинь.

Что для вас Петербург?

Что для вас Петербург? Для меня – васильковое небо

и холодная сталь непокорной, ершистой Невы.

От заветной мечты, не исполненной в жизни, плацебо,

под наркозом которого словно находитесь вы.


Петербург для меня – это резкий, пронзительный ветер,

гнущий с треском и стоном тщедушных деревьев стволы.

Безмятежен в своем летаргическом сне на рассвете,

и таинственно мрачен под сенью полуночной мглы.


Это самый загадочный в мире, мистический город.

Он каналами речек и рек мое сердце обвил.

Острием стройных шпилей насквозь я проткнут и распорот,

признаюсь Петербургу в извечной и чистой любви.

В кабинете Петербурга

Адмиралтейское перо
макнув в чернильницу Исаакия,
на эрмитажном я бюро
набрасываю рифмы всякие.
Призна́юсь Питеру в любви,
его осанка – королевская.
С рожденья с ним одной крови,
и эта кровь, конечно, невская.
Чтоб зарядиться, выхожу
я на прогулку ежедневную,
и Петропавловкой ввожу
под сердце дозу внутриНевную.
А Петербург мне тоже рад —
к поэтам он питает слабости.
Аплодисментов дарит град
нередко мне, когда он славит стих.
Стихов слова произнесу
я со столпа Дворцовой площади,
меня над городом несут
штабные взмыленные лошади.

От Литейного до Пряжки

От Литейного до Пряжки
бодрым шагом строевым
прогуляться любо Сашке
по течению Невы.
В густошерстной синей ряби
от морского сквозняка
вьется в города масштабе
благородная река.
Широка, как Брахмапутра,
и коварна, как змея,
жадно радуется утру,
с нею радуюсь и я.
Кое-где Нева свободна,
кое-где еще во льду.
Вдоль дороги этой водной
я стремительно иду.
Проверяю друг за другом,
как военные посты,
грандиозных арок дуги
– Петербургские мосты.
Правый берег в отдаленьи,
вон «Авроры» силуэт,
и в гранитном обрамленьи
Петропавловки хребет.
Слева Сад, его ограда —
стройный острый частокол —
мне во время променада
легкий делает укол.
Обижается, что не был
на свидании зимой,
я краснею, а вот небо
холодеет синевой.
Плиты набережных гулки,
звонко слышен каждый шаг.
Допущу в своей прогулке
на Дворцовую зигзаг.
Безмятежный, необъятный,
колоссальный, словно кит,
здесь, всегда невероятный,
Эрмитаж-красавец спит.
На Васильевском роскошен
разноцветных зданий ряд.
Левый сфинкс чуть-чуть взъерошен
ветерку благодаря.
Хорошо знакомый с детства,
ослепительно торчит
тонкий шпиль Адмиралтейства,
отражающий лучи.
Медный всадник бодро скачет
на измученном коне,
не представить их иначе.
Автор – скульптор Фальконе.
Ну и дальше по ранжиру
возвышаются дома,
осмотрю я их пунктиром,
ведь устал уже весьма.
Заверну в квартиру Блока,
там тепло и хорошо.
Интересно, все же: сколько
километров я прошел?

Белой ночью

В час вечернего заката, когда город, остывая,

за фасад неровных кровель опускает солнца диск,

тени зданий, вырастая, удлиняются как сваи,

Петербурга острый профиль вам являя как изыск.


Будто в шахматах фигуры, что в цейтноте жаждут действа,

и расставлены повсюду, и вблизи и вдалеке:

Зимнего дворца скульптуры, острый шпиль Адмиралтейства,

знаменитая колонна – ждут на каменной доске.


Сам Исаакий, возвышаясь в центре Северной столицы,

вас приветствует поклоном, как учтивый джентльмен.

А Нева июньской ночью хочет смирной притвориться,

и мосты разводят руки, словно вам сдаваясь в плен.


В перспективе, разрывая облаков багрянец в клочья

золотой своею осью, Петропавловка видна.

Хорошо по Петербургу прогуляться белой ночью,

и под занавес прогулки выпить белого вина.

Дети Петропавловки

Образец надежной скрепы,
той, что с городом роднит —
Петропавловская крепость,
вековой ее гранит.
В этом каменном пространстве,
жить ничуть не тяжело.
Нас с завидным постоянством
с малых лет сюда влекло.
Лапы-стрелы бастионов,