– Надюша, я не узнаю тебя, – Константин Аркадьевич не знал, как ему быть: рассердиться в ответ на упреки жены или попытаться оправдаться перед ней. – Мы действительно никогда не поднимали эту тему, но это не значит, что я против детей. Пожалуйста, роди, у нас для этого созданы все условия.

– У нас – это где? У нас с тобой в семье или в стране? – вернувшись на диван, съязвила Надюша.

Ей вдруг захотелось задеть этого невозмутимого человека, что сидел напротив, смутить, заставить мучиться от мысли, что жизнь проходит, все в ней гладко и устроено, но нет ответа на один маленький вопросик, который не дает ей покоя после разговора с Клавдией: ради кого все это? Родители Надюши тянулись изо всех сил, строили, покупали, приумножали – все ради дочери. А ради кого она обустраивает эту роскошную квартиру? Ради кого эти ковры, немецкая мебель, чешский хрусталь, книги, картины и прочие атрибуты успеха и достатка?

– Я не намерен разговаривать с тобой в таком тоне, – Константин Аркадьевич решил наконец, что пришло время обидеться на выходку жены, – успокоишься, тогда поговорим.

Он поднялся и ушел на кухню. Через минуту послышались звуки посуды, муж накрывал стол к ужину.

«А вправду, чего я взъерепенилась на него, – подумала Надюша, – а главное – из-за чего, он ведь и вправду не запрещал мне рожать».

Она пошла на кухню вслед за Константином Аркадьевичем. Это была ее первая размолвка с мужем, и, не зная, как поступить дальше, она решила сделать вид, что ничего не произошло. Константин Аркадьевич хоть и был человеком неконфликтным, но поступок жены сильно задел его чувства, он считал ее упреки несправедливыми. Накрывая стол на двоих, Слуцкий делал это скорее, чтобы успокоить себя, нежели для примирения с Надюшей, но, увидев внешне спокойную жену, которая вошла на кухню и села ужинать, словно ни в чем не бывало, подумал, что конфликт был каким-то недоразумением.

– Знаешь, о чем я подумала? – произнесла Надюша, отодвигая пустую тарелку.

– Что я приготовил отличный ужин? – Константин Аркадьевич внутренне напрягся, опасаясь продолжения ссоры и заранее стараясь перевести разговор в полушутливый тон.

– Ужин действительно вкусный, спасибо, но я про другое.

Мирный голос жены немного успокоил Слуцкого, однако его не покидала какая-то смутная тревога:

– Про что, другое?

– Мы с тобой столько лет вместе, но настоящей семьи у нас нет.

– А что ты считаешь настоящей семьей?

– Ну я не знаю… – Надюша замолчала, не зная, что сказать.

Она много раз слышала о таком понятии – «настоящая семья», но вот прямой вопрос об этом поставил ее в тупик.

– Вот видишь, ты даже не знаешь, что хочешь обсудить, – Константин Аркадьевич сделал попытку прекратить не нравившийся ему разговор.

Он опасался, что вечер закончится не просто размолвкой, а ссорой.

– А знаешь, ты прав, – неожиданно согласилась Надюша, – я действительно не знаю, что такое настоящая семья. Похоже, у меня ее просто не было.

– Ты не права, Наденька, я считаю нашу семью не просто настоящей, а образцовой. Твои родители – прекрасные люди, у них тоже хорошая семья, и воспитали они прекрасную дочь, – Слуцкий снова попытался перевести разговор в другое русло.

– Ты прав, по всем канонам мои родители – замечательные люди, но я никогда не слышала, чтобы они говорили, что счастливы друг с другом. А образцовая семья и настоящая – по-моему, это разные вещи.

– Ну, Наденька, счастье – это такая эфемерная субстанция… Как там говорил наш великий классик: «На свете счастья нет, но есть покой и воля»…

– Но у этого классика было четверо детей.

– А что нам мешает родить хотя бы одного? Семейные отношения у нас сложились… С работой тоже все в порядке, государство рождаемость поощряет… Так что не вижу никаких причин отказывать себе в удовольствии завести ребенка.