Да еще, явно отбирая у хозяев часть света, у самого окна висел на проволоке в старой проржавевшей кастрюльке тщедушный цветок с узкими бледно-зелеными листьями. На полу пластиковое покрытие когда-то видимо коричневое, а теперь вытертое, почти белесое, особенно в местах, где часто ходят. По швам оно потрескалось, показывая крошащийся цемент основания. Надежда глянула себе под ноги. С мокрой обуви натекла приличная лужа.

– Еще дополнительная забота хозяйке, – успела подумать она, приподнимая ступни на носочки, и тут же услышала, что Кадав, судя по всему, с кем-то говоривший по инфокому, возмущенно и почти испуганно воскликнул:

– Да вы что! Я же серьезно! Какие шутки? Вы что, совсем не понимаете? Действительно, код 02.

Надежда, ступая на носочках, чтобы меньше наследить, вышла в прихожую.

Кадав, донельзя растерянный, сжимал в руке микрофон старенького, даже без экрана, инфокома. Бернет, не зная, чем ему помочь, бестолково топтался рядом.

– В чем дело?

– Да вот… пожаловался Кадав, – я пытался вызвать по 02 коду патруль для наружной охраны, а начальник местной полиции даже и слушать меня не хочет. Грозится арестовать за хулиганские шуточки.

Надежда сама взяла микрофон.

– С вами говорит Рэлла Тальконы. Пригласите, пожалуйста, к инфокому вашего заместителя.

После нескольких секунд тишины в настенном динамике послышался шорох бумаги, затем кто-то нервно икнул.

– з-заместитель н-начальника полиции Стекольного Истек Ларки слушает.

– Надеюсь, хоть вы знаете, в каких случаях называется код 02?

– Да, Рэлла Тальконы.

–Тогда выполняйте заявку. И вашего бывшего начальника тоже включите в состав патруля рядовым охранником. Адрес, я надеюсь, еще раз вам повторять не нужно? – и отключила инфоком.

Кадав готов был от стыда провалиться на месте.

Надежда разулась, забралась в кресло с ногами и съежилась. Ее начинало знобить. Кадав заметил. Принес одеяло и укутал свою Праки.

– Патруль прибыл. – Тихо сказал он. – На улице все еще льет. Вы отдохните пока, Рэлла Надежда. А мы с Альгидой быстренько съездим в магазин за продуктами. Вам уже пора обедать. Мы купим что-нибудь перекусить. Вы не беспокойтесь, Бернет останется с Вами, а дверь я запру. И поставлю наружную охрану в подъезде.

Надежда приподняла голову:

– А с чего ты взял, что я беспокоюсь? Я просто замерзла.

– Мы быстро!

Мать Кадава тихо побрякивала посудой за занавеской. И слышно было, как снаружи яростно громыхает гроза. Надежда постепенно согрелась и, кажется, все-таки задремала.

Проснулась она от тихого перешептывания Кадава и Альгиды.

Служанка расстроилась:

– Мы разбудили Вас, простите…

Альгида с кастрюлькой теплой воды в руках и синей металлической кружкой, повешенной на большой палец, повела Надежду мыть руки. Вход в санблок – маленькую темноватую комнатку: и душ, и туалет и умывальник вместе, был с кухни. И здесь та же неистребимая чернота на стенах, толстые проржавевшие трубы от потолка до пола, тошнотворный запах плесени и канализации. Надежда непроизвольно отметила, что вода в кастрюльке, явно отсвечивающая голубизной, не иначе покупная, как и только что раскупоренный флакон пенки для рук и новейшее полотенце.

Стол, накрытый белоснежной, еще хранящей складки и запах упаковки, скатертью, сервировался по всем правилам дворцового этикета и только для нее одной. Надежда, естественно, возмутилась и потребовала поставить приборы на всех.

– Мы же не на дипломатическом приеме, в конце концов! Посторонних тут нет.

Остальная посуда и приборы оказались отнюдь не из сервиза, страшноватыми и разнокалиберными.

Телохранители принялись за еду без лишних уговоров.