– А… а если я… ему не понравлюсь…

– Понравишься. Обещаю. – И через небольшую паузу спросила. – Тебе нужно дать время, чтоб подумать?

– Нет.

– Что, нет? Ты не согласна?

– Я боюсь…

– Но ты не против?

– Не знаю.

– Ладно, не буду тебя больше мучить. Возьми журнал, почитаешь, посмотришь, подумаешь и передашь мне ответ сегодня к вечеру через Бернета.

И поднялась из-за столика.

Надежда уже коснулась дверной ручки, когда услышала сзади сдавленный жалкий зов:

– Рэлла Тальконы…

Она обернулась.

– Что?

– Но мы же никогда не виделись…

–Это не проблема, поверь. – И спросила осторожно: так ты согласна?

– Н-наверно. То есть – да. Только так нельзя, наверное, без разрешения родителей?

– Наверное. У тебя будет время до вечера. И, если ты согласна, то жди свадебных вестников.

Надежда вновь отпустила Бернета до вечера. И когда он, проводив машину своей Праки, вернулся в кабинет к сестре, та, распластавшись на столике, уткнулась лицом в локоть левой руки и навзрыд плакала.

–Берти! Берти, что случилось? О чем с тобой говорила Рэлла Надежда?

Но, видя ее полную неспособность к внятному ответу, бережно привлек сестру к себе и дал ей вволю выплакаться на своем плече, не задавая больше вопросов. Беренет еще долго, успокаивая, гладил ее по голове и спине, теряясь в догадках. Берти начала всхлипывать все реже и, наконец, оторвала красное заплаканное лицо от его плеча:

– Ну, что хоть ты? Что случилось?

– Во-от. – Берти протянула ему журнал.

– Что вот? – Не понял Бернет: Ну, журнал. Ну, Праки Матенс.

Все еще всхлипывая и заикаясь, Берти поведала: Рэлла Тальконы предложила мне замуж…за него…

– А ты что?

– Я побоялась отказаться. А то вдруг тебе от этого хуже будет.

Бернет быстро чмокнул сестру в лоб:

– Ну и умница! Праки Матенс – очень достойный претендент.

– Ты его видел?

– Конечно. Сто раз. И разговаривал. Он хороший, не бойся.

– И Рэлла Тальконы тоже так сказала…

– Поехали скорее домой

– А если папа будет против?

–Не думаю. Праки Матенс – самый близкий друг Рэллы Надежды и Его Мудрости Алланта. От таких предложений не отказываются. Бедные родители! Две свадьбы сразу…

– Почему две?

– Я вчера вечером разговаривал с отцом, ты спала уже. Я жениться собрался.

– На ком? – Удивилась Берти

– На Альгиде, ты же ее видела. Это служанка Рэллы Надежды. Я уже и разрешение получил. А вот теперь и ты… Кое-кто точно поумирает от зависти, гарантирую!

4

Семь месяцев – это срок, когда, хочешь, не хочешь, а все тайное становится явным. Для всех. Когда наваливается неизбежная, незнаемая прежде леность, и хочется поваляться по утрам в постели, полулежа в подушках и держа руку на весьма заметном животе. Малыш, к умилению обоих родителей, уже ощутимо толкался.

Алланту нравилось, осторожно прикладывая ухо к любимому, самому симпатичному на Тальконе животику, слушать, как с ритмичным шуршащим присвистом проносится кровь по крупным сосудам к плоду, как часто-часто и, казалось, еще не очень уверенно, бьется сердчишко его первенца.

Милреда сама ездила во дворец каждую неделю и подолгу беседовала с Надеждой, рассказывая, как развивается плод, как должна протекать беременность и просто на отвлеченные темы. Она интуитивно чувствовала, что ее знатной пациентке очень не хватает обычного, человеческого общения со старшей по возрасту, опытной женщиной. Что ласковая нежность мужа никак не может заменить материнского тепла. И Надежда тянулась к ней, зная, что получает бескорыстную заботу без оглядки на титулы.

К семи месяцам Аллант запретил Надежде ездить в Джанерскую Школу, зная, как утомительны бывают эти поездки. Он каждый день, по рекомендации той же Милреды, подолгу гулял с женой в парке, старался освободить ее от официальных дворцовых приемов, кроме самых важных, которые уж никак нельзя было проигнорировать.