– И как его зовут, твоего судостроителя?

– Покс. Роди Покс.

– И он такой полненький и лысоватый?

– Да. – Откровенно удивился Аллант. – Ты его знаешь?

– Знаю. Довелось, как-то встретиться в неофициальной обстановке. Он меня не узнал и повел себя не очень прилично. Неудивительно, что сейчас он запаниковал.

– Это что-то новенькое. По крайней мере, я не помню, чтобы ты что-нибудь об этом рассказывала. – Аллант на глазах свирепел. – Но ты же знаешь, что бывает за неподобающее отношение к Членам Императорской династии! – Тебе нужно было сразу доложить мне! И почему промолчала твоя служанка?

– Я запретила ей говорить. Дело давнее. Все произошло примерно через месяц после того, как мы прилетели на Талькону. Он еще не обязан был знать меня в лицо, тем более что я была в джанерской форме, с Альгидой и одним охранником.

– Все равно! Он ответит!

– Нет! Ты думаешь, что почти год ожидания кары – наказание недостаточное? Лучше сообщи, чтоб завтра он не выходил меня встречать, а дождался в своем кабинете. И лучше, если бы мы встретились один на один. По-моему, портить репутацию руководителя, даже такому неприятному типу, как он, вовсе ни к чему.

– А не слишком ли ты мягка, дорогая? – криво усмехнулся Аллант. – Так ты, пожалуй, распустишь всех подданных.

– Ничего. Сделай, пожалуйста, как я просила. Уж лучше иметь за спиной по гроб благодарного придурка, чем справедливо наказанного врага.

И Покс был действительно бесконечно благодарен и рад, что остался жив и даже не потерял свои верфи.

Он готов был преподнести в подарок Посланнице любое из своих строящихся и готовых судов.

Надежда ограничилась очень маленьким катерком, почти моторной лодкой.

И так как Аллант категорически запретил ей не только летать выше уровня атмосферы, но и нырять тоже, она не нашла себе другого занятия, кроме как, вызвав Матенса, заняться переоснащением своего маленького суденышка.

Теперь, к очередному недовольству Алланта, Надежда целыми днями пропадала с телохранителями, служанкой и Матенсом в ангаре на берегу океана, периодически позволяя себе не являться на обед.

Эта авантюра, в результате которой от подаренного суденышка родным остался только корпус и некоторые детали внутренней отделки единственной маленькой каюты, продолжалась две недели.

Матенс постарался на славу. Он поставил принципиально новый, очень мощный двигатель и гребные винты, все, естественно, своего изобретения. Довел сбалансированность судна почти до идеала. Укрепил корпус легчайшей пластиковой прокладкой.

На время покраски Надежду с Альгидой вежливо, но очень настойчиво выдворили из ангара, справедливо утверждая, что беременность и краска – вещи абсолютно несовместимые.

Пришлось довольно долго слоняться по берегу, изнывая от скуки и нетерпения.

Но, когда потом Матенс торжественно распахнул двери ангара, их глазам предстало бело-голубое чудо с надписью на борту «БРИЗ». Название придумала Надежда в память об отце и его далекой планете.

Но в первый рейс Надежду не взяли. И, втроем, телохранители и Матенс, не пропадая из зоны видимости, вытворяли с бедным суденышком Бог весть что. По возвращении на берег, Матенс, с гордостью творца, объявил Надежде, что утонуть на этом произведении искусства можно теперь лишь теоретически.

Надежда с утра чувствовала себя не очень то…, и Аллант приказал ей остаться в постели, да таким тоном, что противиться она не смогла. И умел же Аллант периодически быть суровым и непререкаемо властным! Наверное, это талант, совершенно необходимый в его жизни. И, в результате, в гости к Матенсу Аллант полетел один, а Надежда осталась дома и, мало того, в постели, из которой Аллант приказал ей раньше обеда не подниматься.