– Да-а-а… Девочка моя, давно я тебя не навещала, – Бобриха осмотрелась с надменным прищуром. – Дела делами, но ты совсем запустила свою лачугу. Бардак какой. Папка-то твой таким чистоплюем был. Ты хоть приберись маленько потом.
– Я просто… – начала оправдываться Юлька. – Мы вот…
– Я присяду? – начальница вежливо прервала лекаршу и указала на небольшой стул, нагретый Марковым.
– Конечно, Фекла Ивановна! Вот сюда! Да, сюда! – вновь затараторила Юлька.
Бобриха опустила непомерный зад на крошечный стул, и Марков тут же услышал громкий хруст.
Твою мать, а если она сейчас грохнется?
Но сиденье выдержало наперекор судьбе. Карабин последовал за дамой и встал за ее спиной. Усатый при любом удобном случае сверкал Зверобоем, и сегодняшний вечер не стал исключением – мужик скинул винтовку с острого как сосулька плеча и приставил оружие дулом в половицы. Юлька от такой картины опешила, не в силах вымолвить ни слова. А наглая Бобриха вела себя так, будто не придавала странному визиту ни малейшего значения. Фекла держалась настолько уверенно и привычно, словно ходить по ночам к дочери Прокопия – это давняя семейная традиция нескольких поколений, живших еще во времена заселенного Покинутого.
– Может… – Юля замялась и покраснела. – Может, хвои заварить? Посидим, попьем…
– Не откажусь, – Бобриха скрестила руки на коленях и вполоборота посмотрела на Юлю. – Только побыстрей, душенька. А что у тебя на щеке, кстати? Вот, на правой.
– Да ничего, – она отмахнулась и впервые глянула на Маркова. – Упала.
– Девочка моя, у меня от тебя нет секретов, знай это. – Бобриха отряхнула невидимую грязь с колена. – Я и хочу, чтобы и ты мне не врала.
– Я не вру… – прошептала лекарша, будто стыдясь ее взгляда.
– Вано Федрыч, вот! Сколько тебе говорила, золото, а не девушка. И хозяйка, и дохтур. А красавица какая! Она меня еще ни разу не подвела. И досталась же такому говну, как этот вот! – Бобриха ехидно указала пальцем на Маркова.
– Спасибо за теплые слова, – Марков наконец закрыл дверь и подошел к столу. – Давайте уже покончим с этим. Мне вытянуть руки вперед, чтобы мне их связали?
– Ты думаешь, я за этим пришла? – удивленно спросила Бобриха.
– Это не вина Миши, Фекла Ивановна. Честно! Митрич чем-то отравился, а я… Я не смогла его вытащить, – по раскрасневшимся щекам Юли вновь заструились слезы.
– Ну-ну-ну! Не плачь, моя девочка! – Бобриха легонько пристукнула ладонью по столу.
– Миша все рассказал. Он был там. Неужели вы и правда убили его? И всех остальных? – зажмурившись, произнесла Юля.
– Фекла Ивановна – главный защитник Студеных, – торжественно объявил Карабин. – Что она делает – все во благо. Я умный мужик, но Ивановна умнее, чтоб я сдох.
– Моя дорогая, это правда, – без тени сомнения произнесла Бобриха. – Я отравила старика.
– Твою ж… – выругался Марков, прикусив кулак. – Вы…
– Полегче! – Карабин напрягся и заслонил собой госпожу на случай нападения.
– Зачем вы это сделали? – прошептала Юлька, мотая головой в разные стороны. – Он же… Он никому не мешал… Нет, мешал, но его нужно было судить. На вече. Или…
– Я говорил, это она! И теперь подлая сука пришла в твой дом…
– Замолкни! – гаркнул усатый, стукнув оружием по полу.
– Послушайте меня. Спокойно. Я пришла не для покаяния и прощения. Я сделала это потому, что Митрич не тот, за кого себя выдавал.
– Да уж что ты там лепечешь! – Марков ткнул пальцем в сторону Бобрихи. – Ты друга моего убила!.
– Юля, моя хорошая. Тяжело это говорить, но ты, наверно, не понимаешь, почему твой муженек так взвелся?
Юлия уставилась на супруга недоверчивым взглядом.
– Митрич планировал поджог деревни. Его сдал Бронька. Тот хотел лишь заведовать лесорубами и рассказал про задумку товарища. А старый дурак все про Ленинское да про Ленинское трепался. Ходил туда кто-то из молодых. Хотели заховор сделать. А потом дым, и Митрич, видать, подумал, что его «друзья» устроили переворот. Они хотели на вече устроить пожар в моем заведении. Я решила устранить их раньше.