– С фильтра.

– Подумать тока! Фильтер! – рассмеялся Митрич. – Я всю жизнь пил топленную воду или из Реки. Брюхо стало свинцовым, ни одна зараза не пройдет через меня. Я сам себе фильтер. Моей мочой можно детей поить. Знаешь, как ети фильтры делают? Уголь! Обычный, едрить его, уголь!

Шептала в привычной манере засеменил к столу со стаканом в руке. Его тонкий горбатый нос шел впереди хозяина и благодаря нелепой походке смешно подскакивал в воздухе, как крючок, прибитый к раскачивающейся деревяшке. Нелепый вид Вовы всегда напоминал Маркову про погибшего десять зим назад Дрона.

– Держи, – разносчик резко поставил стакан, едва не пролив воду на Митрича, – с тебя пятикопеечная.

– Грабеж! – взвыл лесоруб. – Это что ж получается, за обычную талку через ваш фильтер пятикопеешную?!

– Слушай, заплати, а? Без ора прошу, – Марков жадно посмотрел на стакан. – Я потом тебе отдам.

– Ты че! Не надобно возвращать, Миш! – Митрич ухмыльнулся, глядя на взъерошенного Шепталу, который, видимо, не спал ночь.

– Не ори! Сил уже нет твои вопли слушать! – скривил лицо разносчик. – Устроил бучу какую-то. Мало тебя избили, видать.

– Карабин-то че, даже не поставил свойных шавок у вас дежурить, – Митрич потер ладони и подмигнул Маркову. – Совсем, че ли, не боитесь меня? Утром буишь мне бесплатно жрадло подавати!

– Ты, черт тухлый, можешь только бздеть. Ни фига ты не сделаешь.

Митрич загоготал, утирая слезы с опухшего лица, а Шептала скривил мину и стал походить на тощую старушечью задницу.

– Дава-дава, вали! – Митрич отмахнулся от работника, как от назойливого алкоголика. – Кликнут тя, если дружец мойный выпить чега покрепче извольнет!

Марков разом осушил стакан воды. Митрич тем временем тер красные глаза. Он сидел, покачиваясь на ровном месте, и старался не упасть со стула на бутылки, что сердечно оставили члены кружка.

– Что ты удумал? – наконец спросил Марков.

– Давеча узнаешь, – хитро стрельнул взглядом мужик. – Я те скока разов буду повторяти! Дава со мною! Будем вместе делами ведать. Ты-то бишь охотных дел махер, да? Вот и дава будем тут рулить? Нужон ты мне тута, понимаешь? Просто кивни башкой непутевой, и усе!

– Ты затеял глупость, – Охотник отставил стакан прочь и посмотрел на отеки под толстой кожей старого приятеля. – Эти люди вокруг тебя… Им плевать на твои затеи. Они просто пробухивают чужие марки. Им делать без работы не хрен, а ты спаиваешь бездельников. Шел бы лучше лес валил.

– Воть тяк воть, спасешь тебя, а потом ты мине говоришь, что я неправ, – Митрич потрепал сальную голову друга шершавой лапой. – Дурень ты! Мы братия с тобою, помнишь? Я ж тя в лесу нашел, в крови всего! И… И, знаишь, дружец… Вот тогда у меня мысля пробежала, что я обязан че-то сделать. Я захотел переменец. Тогда в лесу я подумал, что ты очутился здеся не зря. А щас гришь, что я бузотер какой-то! Обижаешь! Ты че, не со мной, че ли, Мишань?

Твою мать. Я когда-то слышал от Охты подобное. И к чему это привело? Опять к крови.

— Я с тобой, Митрич, – Марков похлопал приятеля по плечу. – Но ты ставишь деревню под удар. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал. Расскажи, что у тебя на уме?

– А воть усе тебе скажи! Пойдешь и растреплешь Бобрихе, да? – Митрич хлопнул себя по коленям и подался чуть вперед. – Хрен тебе! Завтра узнаешь.

– Юлька боится тебя. Говорит, что ты стал странным. Ей пришлось отдать лекарства Бобрихе, чтобы ты ненароком не отнял их.

– Да ну?! – удивленно проговорил Митрич. – Она думаеть, я ее трону? Она мне как доча!

– Ты ведь печешься о ней?

– Ясен хрен! – воскликнул Митрич.

– Тогда не пугай ее. Не нужно, Митрич. Пожалуйста. Твои бредни не стоят крови.