Декартовский театр был рядом, отделенный от Комнаты Марии прозрачной стеклянной панелью. Конечно, необходимости в таких мерах предосторожности не было, но строители комплекса, вероятно, об этом не знали. А может быть, ориентировались на фантастические фильмы, где рабочая зона лаборатории всегда отделена от управляющего центра толстым бронированным стеклом. Из Декартовского театра ученые наблюдали за тем, что творилось одновременно в скромной физической ипостаси Комнаты Марии и в эпических виртуальных пространствах, которые создавали компьютеры, работавшие над симуляцией. Для этого на стенах Театра были установлены огромные экраны.

Солярисом называли всю центральную часть исследовательского корпуса, своим стеклянным куполом охватывавшую и Театр, и Комнату вместе. Так что, строго говоря, Комната Марии и Декартовский театр были всего лишь зонами внутри исследовательского корпуса Солярис. Последним, но самым важным для некоторых участников проекта объектом тут был импровизированный бар под названием «Кики-Буба», о чем посетителя извещала соответствующая рукописная табличка. На ней, кстати, было упомянуто, что бар работает «от рассвета и до последнего Тома Тагеля». Бар представлял собой обыкновенную стойку с рядами разнообразных напитков и автоматом с закусками, довольно плохо сочетающуюся с общим минималистичным стилем лаборатории. Почему-то Натан сразу понял, что наличие бара было специальным требованием Томаса Тагеля, это было вполне в его стиле.

Натан прилетел на остров последним, отдельно от всех, его привезли на вертолете не говорившие по-английски китайцы в форме частной военной компании с нечитаемым названием. Никакой вводной информации он не получил и даже круг своих обязанностей представлял крайне условно.

– Как называется остров? – крикнул, пытаясь прорваться сквозь гул моторов, Натан, обращаясь к сидящему напротив с абсолютно непроницаемым лицом китайцу.

К его удивлению, тот понял вопрос и быстро ответил:

– Сейчас никак. Никого нет. Раньше был Аставьястата.

– Аставьястата? – повторил Натан. – Это санскрит?

– Не знаю. Местные называли.

– А куда они подевались?

– Не знаю. Уехали все.

Остров действительно был необитаем, а население Соляриса делилось на две неравные группы: ученых и обслуживающий персонал комплекса. Этот персонал занимался настройкой оборудования и ведением всего хозяйства, что вполне соответствовало его названию. Они все были китайцами, которые по-английски общались только на технические темы, а от любых общих вопросов просто уходили. Уходили не фигурально выражаясь, а физически – ногами. Сколько им за это заплатили, Натан даже не догадывался, но разговорить их было нереально. Они все были в медицинских масках и одинаковых комбинезонах с номерами, поэтому Натан никого из них так и не запомнил. Ели и жили они тоже отдельно от ученых. Никакой связи с «большой землей» у комплекса не было предусмотрено. В научном центре был свой интранет, а внешняя связь глушилась; кроме этого, ученым не разрешили взять с собой даже мобильники (у Натана телефон забрали суровые китайцы еще в вертолете). Натан подозревал, что связь должна быть в кабинете у доктора Рамачандряна, но пока не мог подтвердить или опровергнуть свою догадку.

На данном этапе научная команда проекта состояла из пяти человек, включая самого доктора Рамачандряна. Из них Натан знал только Тома Тагеля и был шапочно знаком с антропологом Саулом Рипке (они пару раз пересекались на конференциях и, кажется, даже один раз были на каком-то фуршете), а остальные были для него темными лошадками.