- Никуда ты не пойдешь! - Шольц схватил меня за руку. Больно так схватил. Синяки точно останутся. Как-то раньше такого поведения за ним не замечала. Человек он, конечно, дерьмовый, но в кухонных боях замечен не был.
Повисла гробовая тишина. Света, тоже впервые видя своего отца в таком амплуа, зажала рот рукой. В ее глазах стояли слезы. Глаза же Виктории радостно сверкали.
- Руку отпусти, - спокойно проговорила я. Ни одной фальшивой ноты, только сталь в голосе.
Шольц руку отпустил, только сделал это с таким рывком, что я плюхнулась обратно на стул, больно при этом прикусив губу. В ушах зазвенело. Голова закружилась.
Света закричала и подскочила ко мне. Она приложила к моим губам салфетку, которая сразу же впитала выступившую кровь. На отца она смотрела неузнавающими испуганными глазами.
Я еще не успела прийти в себя, поэтому последующее показалось мне сюрреалистичным. Словно в замедленной съемке Шольц подлетел вверх, так же медленно опустился на пол, а потом направился в сторону выхода из ресторана... лежа. На буксире.

И что это было? 
Даже в голове звенеть перестало от наплыва эмоций.
- ААА, - заорала Виктория, держась при этом за оба своих сердца.
- АААА, - мы со Светой подхватили сирену. 
Вот бывают такие жизненные ситуации, к которым готовишься, и даже знаешь, как поведешь себя в том или ином случае. В моем воображении я с легкостью могла справиться с любой проблемой. А сейчас  лишь диву давалась, какие мы голосистые. В смысле, мы со Светой в голосе, а Виктория еще и систая.
Наш общий хор прервал вошедший Максим. Он попросил у администратора полотенце. Что происходит? Рефери пошел выбрасывать белый флаг на ринг? Я старалась не представлять другой необходимости в материи.
- Макс….
- Все нормально, Людмила Константиновна. Все живы-здоровы.  Не беспокойтесь. Сейчас Александр Дмитриевич подойдет.
Фух, немного отлегло.  Света рядом тоже облегченно вздохнула. Она, ясное дело, переживала за родителя. Конечно, после сегодняшнего дня у нее появится много информации для размышлений, но отец, он и в Африке отец. Я переживала за Самородова. В его силе я не сомневалась, вот только как бы делов противозаконных не наделал.
Виктория, похоже, тоже немного пришла в себя. Отодвинула стул, собираясь встать. 
- А с этой что будем делать? - спросила Света, сверкая на возможную мачеху недобрым взглядом.
Виктория шлепнулась обратно, приведя в движение выпирающую массу.
- Что ты, Света, человека пугаешь. Она же нам почти что родня. 
- Людмила Константиновна, я неее, - видимо мои уши еще не отошли от нашего хора, поэтому  вместо «неее» я четко слышала «меее».
- Виктория, давайте начистоту. Вы же понимаете, что в Землестрое вы больше не работаете, - судя по ее вытянувшемуся лицу, не понимала. 
- Но Эдуард Владславович…
- Таки и Эдуард Владславович тоже на вольных хлебах. 
- Людмила Константиновна, а как же повышение и прибавка?
Я минуту смотрела в небесно голубые наивные девичьи глаза.  А потом рассмеялась от души, со слезами и хрюканьем. Света подхватила мой смех. Одна только Виктория хлопала ресницами. Либо она хорошая актриса, либо полнейшая дура. Ко второму варианту я больше склонялась.
- Ну, это уже тогда вопрос к Александру Дмитриевичу. Сейчас он закончит Эдуарда Владславовича увольнять. У него и спросите.
Виктория подобралась, выкатывая свое резюме на обозрение. Мы со Светой переглянулись и снова захохотали.
Испытывала ли я сейчас ревность? Нет. Обиду? Вообще ни капли. Только жалость к этому белокурому недоразумению. Вот уж точно - каждой твари по паре.