Он шумно выдохнул и быстро набрал.

Марат Ватаев: Мы завтра поговорим. Я тебе скину, где и во сколько мы встретимся.

Ответ пришел тут же. Мгновенно.

Милана Балашова: Хорошо. Буду ждать.

***

Понедельник не принес никаких сюрпризов – что касается работы. Но Марата не оставляло ощущение тикающей бомбы. Ему надо поговорить с Миланой и объяснить ей. Что именно – Марат пока не представлял. Гораздо более насущным был вопрос – где провести этот разговор. В офисе – нельзя. Черт его знает, как пойдет разговор. А если она начнёт… вести себя неадекватно? Кричать, плакать? А если она потом выйдет зареванная из его кабинета? Это все равно, что подписать себе приговор тут же. В публичном месте такой разговор тоже проводить нельзя. Свидетели Марату не нужны. Что же делать?!

В итоге он снял на сутки квартиру. Незапланированные траты, но это единственный вариант. И Марат скинул Милане адрес и время. А о том, что говорить, он подумает, пока будет туда ехать.

***

Милана сидела на кровати, обняв руками колени. Свадьба – эта дурацкая, никому не нужная свадьба, наконец, закончилась, в доме стало тихо. Все спали. Спал дед – он явно очень устал и выглядел сегодня хуже обычного, хотя держался. Спал мертвецки пьяный Артур, которого Милана с Лизой вдвоем еле оттащили в его комнату. И Милана не хотела даже думать о том, чем сейчас занимаются в своей комнате отец со своей новоиспеченной женой. Милане было о чем подумать.

Хотя, наверное, они сейчас заняты тем же, чем Милана занималась три часа назад с Маратом Ватаевым в кабинете отца.

Марат…

Она прошептала его имя, словно пробуя на вкус, примеряя. Потом легко встала с постели, прошла к письменному столу, взяла лист бумаги, ручку. И с самого верха страницы написала – «Милана Ватаева». И потом так еще, еще, еще, заполняя весь лист – «Милана Ватаева, Милана Ватаева, Милана Ватаева».

Она прекратила писать, только лишь когда вся страница была заполнена. Ей надо придумать новую подпись под фамилию «Ватаева».

Милана медленно сложила вчетверо листок, вернулась в постель, убрала сложенный листок под подушку. Она теперь женщина Марата Ватаева. Он сделал ее своей женщиной.

Сейчас Милане было стыдно за этот свой крик, когда Марат вошел в нее. Не такая уж сильная боль, по пальцу ножом больнее бывает. Или если мизинцем на ноге об угол кровати удариться. Просто она, эта боль, оказалась неожиданной. Но потом… потом она куда-то исчезла. Отошла на второй план. Или Милана перестала ее замечать. Быть с Маратом, оставаться с ним, чтобы все это продолжалось – было важнее. И в тот момент, когда он, хрипло застонав, вздрогнул всем телом – она вдруг почувствовала себя и в самом деле женщиной. Той, что познала мужчину.

Милана взяла в руки телефон, открыла контакт «Марат Ватаев». Завтра она ему напишет. Очень хочется написать сейчас, а еще лучше – позвонить, услышать его голос. После того, что произошло в кабинете отца, Марат быстро привел в порядок свою одежду, потом помог привести в порядок ее одежду и велел уходить. Сказал, что он тут все сам в порядок приведет. И в самом деле, со стола что-то падало, когда они… Милана не могла его ослушаться. Но она уже дико скучала по его голосу. По его рукам на своей талии. По его губам на своей груди. По нему всему.

Она хотела принадлежать этому мужчине. Это было такое новое желание для Миланы. Милана никогда бы не подумала, что такое желание у нее может возникнуть. Что она, Милана Балашова, может кому-то принадлежать. Она же выросла с четким ощущением собственного превосходства над другими людьми. Никто ей был не указ и не авторитет. Отца Милана ни в грош не ставила, к брату относилась с презрительной снисходительностью, и единственный человек, которого Милана полагала равным себе – это деда Боря. А теперь ей хотелось принадлежать – именно принадлежать – другому человеку. Мужчине. И это желание было столь же новым, сколь и абсолютно бесспорным. Милана этого хочет, ей это нужно, она по-другому не может.