Я внимательно посмотрел на пацанов – одежда в колючках, у одного боты в засохшей грязи.

– А вы куда сегодня ходили? – стал я допытываться.

– Да никуда, – заверил рыжий. – Проснулись, а тут это всё, и нам строго-настрого запретили покидать лагерь. Вот сидим, ждем…

Врут. Я незаметно дернул Мухтара за поводок два раза, тот лег.

Я показал на пса рукой:

– Вот и сигнал, что-то вы врете милиции. Нехорошо, ребятки…

– Да ничего мы не врем! – пробурчал рыжий. – Скажите, пацаны, да?

– Угу, – пробормотали двое дружков в ответ.

Пока не колются, значит.

– Показывайте палатку, – сказал я.

– Вон она, крайняя.

Мы вместе подошли к палатке. Советская, двухскатным домиком из брезента цвета хаки, на палках и с колышками. Двухместная, но в такую набиться и впятером можно, если ты не как Баночкин только.

Я заглянул внутрь:

– Где вещи пропавшего?

– Вот, – Петька ткнул на новенький спальник.

Явно импортный. Яркий, цвета морской волны.

Я его вытащил, и в этом спальном мешке еще оказался многофункциональный складник, тоже импортный. Интересно.

– Где его рюкзак?

– Вот, – Гоша вытащил рюкзак из палатки и протянул мне.

Рюкзак оказался не из брезента, а из синтетической плотной ткани. Таких в Союзе не шьют.

– А кто у Жени родители? – спросил я.

– Инженеры, вроде, – ответил рыжий, глядя на складник, как лисица на сыр.

Инженеры в СССР не шикуют – они обыкновенные работники. Интересно, откуда такие вещички?

– Нравится? – я повертел перед Петькой ножичек, открыл несколько клинков, и складник ощетинился шилом, отверткой, открывалкой и чем-то еще. Клинки сверкали на солнце.

– Он мне зажал его… – насупившись, пробубнил Петька. – Хотя обещал поменяться. Я ему марки негашеные предлагал. Целый альбом за него.

– Марки – тоже вещь хорошая, – кивнул я. – Ну, теперь Женька пропал, и нож тебе достанется? Так?

Глаза мальчишки блеснули, но он тут же взял себя в руки и, ковыряя взглядом землю, проговорил:

– Найдется еще… Вы же найдете?

Все ясно… Завидуют пацаны Женьке, что у него такие классные вещи. Вот и мотивчик.

Я напружинил голос.

– А ну рассказывайте? Вы его в лес ночью заманили? Достал он вас, красуется перед девчонками, козыряет вещами заграничными, как новый рубль сверкает. И вы решили его проучить… Вы не хотели, чтобы он заблудился, просто напугать решили. Так? Если скажете правду, Мухтар его найдет, и вам ничего не будет.

– Правда нам ничего не будет? – с надеждой спросил Гоша.

– Заткнись ты! – шикнул на него рыжий и наступил Гоше на ногу.

Я взял Петюню за шкирку и переставил его подальше от друга. А потом строго проговорил:

– Так, партизаны! Чем больше тянете резину, тем большей опасности подвергаете своего одноклассника, – я ткнул пальцем сначала на Гошу. А потом на рыжего: – У тебя на штанах колючки, а у тебя кеды в свежей грязи. Вы не спали ночью, куда-то ходили. По лесу шастали… Я найду, куда вы ходили, Мухтар найдет, не сомневайтесь. Но если сами покажете и расскажете, то, может, я никому не доложу про ваши проделки… Все зависит от вас, от того, смогу ли я найти Гребешкова…

– Говори уже, – пробурчал Гоша, глядя на главаря.

– Да, говори, или мы скажем! – поддержал третий пацаненок.

Рыжий вздохнул, шмыгнул пару раз носом и проговорил:

– Да мы просто напугать его хотели… Откуда же знали, что он в чащу рванет? Дурак…

– А теперь давай с самого начала, с чувством, с толком, с расстановкой, – по-учительски проговорил я. – И помни, Мухтар чует, когда врут.

Пацаны покосились на пса, тот внимательно посмотрел в ответ, будто понял меня.

– Ну-у, мы на спор предложили ему в реке ночью искупаться, – начал Петя, теребя пуговку на рубашке. – Если сможет и не испугается, то альбом с марками – его, если нет, то пусть свой ножик складной нам отдает.