Отвечать мне стал Загоруйко:

– Там соседи пояснили, – он кивнул на понятых, пожилую пару, что стояла, опершись о стену, – что Макар Ефимович хранил деньги в шкафу, в белье прятал. Так вот… Нет там их. И видно, что белье сдвинуто. Стало быть, убийство с целью ограбления. Все ясно.

Так, да не так… Моя криминальная чуйка подсказывала, что что-то здесь не вяжется. Сам я в прошлой жизни хаты не выставлял, не опустился до такого, но вот рассказов про методы наслушался за много лет. И не похоже это было на разбой или ограбление. Почему? Сам пока не понял. Нужно ещё подумать…

– А сколько там денег было? – обратился я к пожилой паре.

Ответил мне супруг:

– Не знаем точно, товарищ следователь, но очень много…

– Откуда вы-то знали, где потерпевший хранит сбережения?

– Так я выпивал с ним, бывало, – продолжал пенсионер, – мы частенько за добавочкой бегали, он из шкафчика рубли доставал, тряс ими, и говорил: смотри, Кузьмич, как живут в нашей стране интеллигенты, тебе, слесарю, такие не заработать. А мне-то чо? Я на пенсии. Мне его деньги до фонаря… Своих хватает. Вы не подумайте…

– Все в порядке, – успокоил я разволновавшегося соседа. – Уточните по сумме… А много – это сколько? Как это выглядело? Пятьсот, тысяча? Мильон?

Сосед задумался на пару секунд.

– Тыщи три точно было, товарищ следователь, – с уверенностью кивнул он.

Нормальненько так… – подумал я про себя, сдвинув брови и напрягая мозги. Мужик еще что-то рассказывал про погибшего, какой он был щедрой души человек и хвастун, но я слушал вполуха, а следователя этот бубнеж, видно, немного раздражал.

– Это не следователь, это кинолог, – едко уточнил прокурорский, обращаясь к пожилому слесарю и кивнув в мою сторону.

Видимо, не понравилось ему, что я опрашиваю граждан, думал, что мое дело следы нюхать. Вот вроде всё начальство я разогнал, но от некоторых не избавишься.

– И вообще, – пробурчал он. – Морозов, иди уже на улицу, не мешай…

– Федя, – спокойно проговорил я. – Я сам буду решать, что мне делать. Я тут вообще с больничного тебе помогаю.

– Не Федя, а Федор Леонидович, – насупился юрист третьего класса.

Но проговорил это без наезда, потому как не ожидал от меня такого отпора, да и свежи еще были воспоминания о покусанном полковнике МВД.

– Я не просто так спрашиваю, Федя… То есть, Федор Леонидович. Не стыкуется у меня картинка, не похоже это на кражу.

– Думаешь, его специально убили и замаскировали под ограбление? – спросил следак. – Что вдруг? Как будто мало разбоев бывает.

– Пока не знаю. Ну, вот смотри… – повернулся я к нему. – Деньги украли, а порядок не нарушен. Как воры ищут деньги? Знаешь? Похоже, нет. Кражами менты, то есть милиция занимается, а не прокуратура. А я тебе расскажу… Швыряют все вокруг, роются. Раскидывают вещи. И за собой никогда не прибирают. Ничего на место не ставят, потому что время дорого. После краж – бедлам полный. Как Мамай прошел, туда и обратно.

– А может, он сам сказал, где деньги? – вставил правильную мысль прокурорский.

– Может… Только если пришли за наживой, почему забрали лишь тугрики? А?

– А что еще брать с писателя-то? – хмыкнул Федя.

Так вот кто потерпевший. Писатель. В голове всплыли слова Вали, что он вырос на трудах Ларионова.

Я внимательно и уже другим взглядом осмотрел книжный шкаф, в котором красовались книжки, и только сейчас заметил, что золотым тиснением на некоторых корешках выдавлено: М. Е. Ларионов. Его, стало быть, книжки… Ясно теперь, что это за знаменитость. Теперь понятно, почему он пил среди рабочей недели, не заботясь о завтрашнем дне, но при этом всегда имел на руках большую сумму. Помнится, в нынешнее время в Союзе писатели неплохо зарабатывали. Две-три тысячи за книгу могли срубить. Отбывал со мной один редактор старой закалки, рассказывал.